Многие считают, что СССР распался потому, что проиграл "звездные войны", другие полагают, что причина была в снижении цен на нефть, третьи винят во всем Горбачева и его общечеловеческие ценности. Все они выступают с идеалистических позиций — настоящие же материалисты знают единственную причину крушения коммунизма: советская власть покончила с собой, начав борьбу с пьянством.
Тогда, 16 мая 1985 года, никто поначалу не придал значения очередному постановлению Совета министров. Ну, "О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения" — в первый раз искореняем, что ли? Сравнительно недавно, в начале 70-х, тоже боролись, в связи с чем для окультуривания потребления открыли много рюмочных, закрытых еще после Сталина. Результаты оказались небогатые: в больнице Ганнушкина расширилось отделение для делирийных (то есть для тех, кто доборолся до белой горячки) да научились гнать из риса с помощью резиновой перчатки (пока все ее пальцы не распрямлялись; называлось "дать петуха")...
И теперь, спустя десять с лишним лет, ожидали примерно того же. Но не учли перестроечный размах. И уже в июне, когда водка исчезла, коньяк разошелся по ресторанам, а "Солнцедар" и "Агдам" остались только для ближайшего окружения продавщицы и грузчиков, поняли свою ошибку — но было поздно. Пошли безалкогольные свадьбы. Генерала, отметившего получение большой звезды, разжаловали немедленно после обмывания. Повесился директор "Магарача", крымского института вина, не выдержавший рубки лозы...
Страшно стало людям.
Но бесстрашно шли вперед верные партийному курсу испытанные руководители во главе с Е. К. Лигачевым, и не отступал от начатого (хотя, надо думать, по природной сообразительности сомневался в успехе) его верный антиалкогольный соратник М. С. Горбачев. На свадьбу давали по две бутылки, на золотую — по одной, на нормального человека в месяц — тоже по одной. Ужас водочных талонов смягчался только кошмаром талонов на все остальное — бумажные десять килограммов сахара менялись на бумажные же две бутылки. Профессор Углов из Новосибирска сообщал всем, что водка истребляет русский народ, и предлагал самим догадаться, кто ее придумал. Ответ "масоны" засчитывался.
Кто же теперь поверит, что еще живы те, кто прошел через это...
Существование поддерживалось следующим образом.
В хозмаге на Преображенке была приобретена канистра из почти непрозрачного и совершенно — как рекомендовали ее знающие люди — непахучего пластика. К ней удалось подобрать подходящего размера сумку, в которой емкость выглядела, как только что вышедший пятитомник военного писателя Стаднюка.
Со всем этим рано утром я отправлялся на Красноармейскую улицу к одному из писательско-киношных кооперативов, в вечный рассадник вдохновения и крамолы. Там, возле подъезда, я звонил из телефона-автомата, съедавшего монеты и соединявшего в одну сторону,— но я знал, что меня слышно, и называл свое короткое имя снявшему трубку. После этого минут через десять с натугой открывалась подъездная дверь и показывался бледный ребенок, девочка лет четырнадцати в очках и великоватых джинсах. Не глядя на меня, она здоровалась в пространство и уходила назад, в свой притон, и я шел за нею.
В квартире меня встречали мой ровесник, сын советского классика психологической прозы и кандидат технических наук, бородатый и усталый, его милая жена, балерина в отставке, и тихий, полный конспиративного духа (слегка поддатый от винных паров) пес. На кухне действовал перегонный аппарат, при изготовлении которого были применены все самые современные технологии и материалы советского ВПК. Тускло блестел титан... Стесняясь, я отдавал 25 рублей, стесняясь, их брали, наливали пятилитровую канистру доверху, и я пускался в обратное рискованное путешествие. Можно было запросто вылететь с работы, а то и загреметь на пару лет.
У интеллигенции все всегда сложно. Народ жил проще: пил тормозуху и лосьон "Себорин", гнал из сахара и просто из манной крупы, дрался в многотысячных очередях — даже в газетах иногда сообщали об убийствах у винных магазинов — и менялся талонами.
Постепенно начали привыкать и к этому, как привыкли до того к продразверстке, коллективизации кур, заградотрядам, тюрьме за колоски и опоздания, космополитизму, культу и борьбе с завивкой в рабочее время. Так бы и жили дальше — но экономика сказала свое слово. Советская торговля недодала советскому же государству в 1986 году 12 млрд рублей, в 1987 году — 7 млрд. Из-за потерь в производстве вина и выращивании винограда псу под хвост бросили еще 6,8 млрд. Это были такие внутренние "звездные войны", которые не мог бы организовать никакой Пентагон вместе с ЦРУ.
Тогда они начали сдаваться, но уже было поздно.
Для народных депутатов первого съезда в закрытых буфетах гостиницы "Москва" продавалось виски Teachers, по четвертному бутылка. Его брали коробками и шли бороться против шестой статьи конституции. Одновременно с нею же, узаконивавшей руководящую роль партии, боролись кемеровские шахтеры, приняв самопального, прогнанного для очистки через активированный уголь собственных подземных масок. Денег, потерянных бюджетом на водке, катастрофически не хватало на поддержание коммунизма внутри страны и на противостояние проклятому рейгановскому СОИ.
И, вступив в противоречие с основными законами социализма, сухой закон победил. В борьбе с алкоголизмом проиграл передовой общественный строй. Наступила новая эра — эра спирта Royal, польского "Амаретто" и ночных магазинов, известная также под названием поздней перестройки. Как все страны, прошедшие через сухой закон, Россия получила мафию, наркоманию и мечту о социально ориентированном капитализме.
Но все это было позже. А пятнадцать лет назад в одночасье исчезла водка — и еще никто не знал, чем это кончится.
АЛЕКСАНДР Ъ-КАБАКОВ