Как всегда, скромно, но с достоинством открылся 53-й Каннский кинофестиваль. Зато необычайно пышным оказался ужин в салоне "Амбассадор", декорированном под барочный стиль Людовика XIV. Этот стиль был задан показанным на открытии фестиваля фильмом Ролана Жоффе "Ватель".
Для завсегдатаев Канна — трехтысячной армии журналистов, которые освещают фестиваль,— этот день был дьявольски трудным. Придя в знакомый до боли фестивальный дворец, они обнаружили, что перекрыты почти все лестницы и проходы. В пресс-центр на третий этаж приходилось пробираться через пятый. Совсем уж худо пришлось Сергею Шолохову, которого угораздило еще на родине вывихнуть ногу. Шла подготовка к вечернему приему: для него строили декорацию в стиле XVII века. То же самое делают в фильме "Ватель", и, когда его днем показывали для прессы, стук молотка и скрип пилы неслись одновременно с экрана и из-за дверей.
Впрочем, сам фестиваль открылся вполне в духе века XXI — модерново-виртуальной балетной композицией Хосе Монтальво. И тут же на сцене появилась хозяйка праздничной церемонии Вирджиния Ледуайен — самая модная француженка сезона, новоиспеченная модель L`Oreal, обязанная внезапной вспышке славы тем, что удачно подснялась с самим Лео Ди Каприо в фильме "Пляж". Вирджиния профессионально справилась с ролью ведущей — не хуже, чем сидевшая в зале (и некогда выступавшая в той же роли) Кароль Буке.
Последняя приехала вместе со своим другом Жераром Депардье, но вынуждена была на несколько минут уступить любимого парня двум иностранкам, с которыми тот вышел на сцену. Одна из них — испанка Сесилия Рот, ставшая международной звездой после фильма "Все о моей матери". Другая — американка Ума Турман, партнерша Депардье по "Вателю". Одна приветствовала фестиваль по-испански, другая по-английски, а Депардье добавил пару теплых слов на родном галльском.
Зато в фильме актеру пришлось коверкаться по-английски. Благо роль мастера праздничных церемоний, которую он играет, позволяла не расточать лишних слов: Ватель, занятый своей нелегкой работой, отказывается побеседовать с самим "королем-солнце". Депардье играет маньяка-перфекциониста, который режиссирует великолепное действо с немыслимыми костюмами, фонтанами, фейерверками, цветами и птицами, даже летающими женщинами. Но, несмотря на пышный декор, это довольно мрачная история любви и смерти. В жертву галантным празднествам приносятся даже человеческие жизни, но и жизнь самого Вателя оказывается игрушкой в руках развращенных аристократов. И герой добровольно уходит из жизни, несмотря на то что Ума Турман — одна из королевских фавориток — успела ответить ему взаимностью.
Вечером на приеме все повторилось. Все, кроме разве что человеческих смертей. Остальное было в наличии: и барочный декор, и изысканная еда, и фейерверк, и даже ветер с дождем, которые в фильме прекратились молитвами героини Турман, а в Канне, вероятно, молитвами Жиля Жакоба.
После того как в Берлине на прошлой неделе был смещен со своего поста Мориц де Хаделн, Жакоб остался самым большим долгожителем из фестивальных директоров: он фактически верховодит в Канне четверть века. Вечным, впрочем, казался и де Хаделн. Но вот правление Берлинале сместило его "в стиле, демонстрирующем отсутствие стиля", по словам самого де Хаделна, который пребывал в отпуске и оказался поставлен перед фактом без объяснения причин. Неофициально, впрочем, ему вменяют в вину чрезмерное заигрывание с голливудскими студиями. Жакоба, напротив, за океаном недолюбливают, поскольку он не идет на поводу у акул кинобизнеса.
В этом году в каннской официальной программе из голливудских суперпродукций представлена только "Миссия на Марс". А акцент в конкурсе, по всем предварительным оценкам, опять будет европейским. Или — как альтернатива — азиатским. Фаворитами называют "Табу" японца Нагисы Осимы и "Танцующую в темноте" датчанина Ларса фон Триера. Всех особенно интригует этот псевдоголливудский мюзикл из рабочей жизни Лос-Анджелеса с песнями и танцами Бьорк, снятый целой сотней ручных камер.
Фильм фон Триера — один из десяти в конкурсной программе, что длится больше двух часов. А все рекорды зрительского терпения бьет еще одна японская картина — "Эврика", которая идет 3 часа 37 минут. Так что участникам фестиваля придется большую часть времени проводить не под каннским солнцем, а в темном кинозале.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ