В Риге прошел фестиваль-акция некоммерческого театра Homo alibi, организованный Новым латвийским театральным институтом. Участвовать, помимо своих, латвийских, театров пригласили спектакли из России и Литвы. Россию представлял дважды лауреат "Золотой маски" Евгений Гришковец и хореографическая группа "По.в.с.танцы". Вместе с группой российских продюсеров приобщиться к достижениям соседей был приглашен корреспондент "Коммерсанта" РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
В дни фестиваля город праздновал победы национальной хоккейной сборной. Людям было, кажется, не до театра. Тем не менее модели развития постсоветской театральной ситуации на латышском примере очень удобно изучать, просто в силу размеров страны и количества театров — всего десять гостеатров на всю республику и, как подсчитал один из местных театроведов, всего полтора десятка действующих режиссеров.
Этим объясняется, что движения независимых театров в Латвии практически нет: все новые режиссерские силы быстро "осваиваются" гостеатрами, которые, будучи в большинстве своем рутинными заводями, в то же время готовы стать пространством для эксперимента. Молодой режиссер Регнарс Вайварс, очевидно, из тех, кто умеет соблюсти баланс между собственной тягой к экстравагантности и традициями актерской школы Национального театра. "Старший сын" Вампилова до поры смотрится наглядным торжеством русской психологической школы, но постепенно в игре проявляется некая привлекательная загадочность, слом правил бытового театра. Очевидно, и сам выбор материала отражает некий слом в общественном настроении: десять лет назад ни один театр страны не принял бы к постановке "русскую советскую" пьесу, пусть даже классическую и аполитичную.
Даже гоголевскую "Женитьбу", которая в этом сезоне с шумным успехом идет в Дайлес-театре, второй латышской театральной "академии", причем в постановке питерца Михаила Груздова. Только за пределами России можно так легко и естественно переступить расхожие правила традиции и играть в комедии Гоголя не галерею комических характеров, а сквозную драматическую тему. Когда-то это сделал Анатолий Эфрос, поставивший "Женитьбу" про несбыточную мечту о счастье. В спектакле Груздова такой сквозной темой становится принципиальная несоединимость женского и мужского миров, органическая несовместимость, как двух разных культур.
В Новом рижском театре, напротив, поставили спектакль о повальном совокуплении. Пьесу Артура Шницлера "Хоровод", цепочку эпизодов, составленную из десяти сексуальных приключений, переписали на современный лад, как бы про нынешнюю Ригу. Режиссер латышского происхождения из Канады Банюта Рубесс в качестве постановочного хода предложила путешествие по театру: публика делится на пять групп и переходит из одного интерьера в другой. Взмыленные актеры, таким образом, проигрывают свои роли по пять раз за вечер, а публика приобщается к режиссерской псевдоновации. Слабая, но импортная режиссура воспринимается откровением, это чуть ли не единственная постановка, распроданная на месяц вперед.
Как и во многих других восточноевропейских странах, экспорт режиссуры оказывается интереснее импорта. В том же Новом театре Виестурс Кайриш сделал "Змею" по новелле выдающегося философа и никудышного писателя Мирчи Элиаде. Правда, спектакль, поставленный по заказу Авиньонского фестиваля, заказчиком был отвергнут и теперь страдает от своей ущербной невостребованности. Между тем "Змея" свидетельствует о несомненном таланте режиссера. Ничего не разъяснив, напротив, напустив на сцену смыслового тумана, так, что в конце концов не ясно даже, живы герои или нет, Кайриш задает спектаклю едкую и ироническую стильность, столь ценимую сегодня усталым западноевропейским театром.
Однако все это хоть и любопытные, но частности. Латышский опыт, которому реально можно позавидовать, лежит в сфере культурной политики, а именно в существовании фонда "Культуркапитал" (деньги которого, например, участвовали в появлении на свет "Змеи"). Он был учрежден два года назад, и в нем аккумулируется часть налоговых поступлений в размере примерно половины от статьи расходов госбюджета на культуру. В распоряжении "Культуркапитала" находится около $4 млн в год, которые расходятся по системе грантов. Решения ежеквартально принимают несколько экспертных советов, разбросанных по жанрам (у нас так делает Фонд Сороса) и со временем подлежащих ротации. Конкурс заявок — один к пяти. Государству это достаточно выгодно: с одной стороны, оно сохраняет свое реноме, продолжая из бюджета поддерживать жизнедеятельность государственных учреждений культуры; с другой — перекладывает бремя реальной культурной политики (а значит, и упреки за нее) на плечи экспертов. Деятельность "Культуркапитала" признана эффективной — и обществом, и даже самими "конкурсантами", многим из которых, естественно, в деньгах отказывают. Подобным образом работающий фонд предлагалось создать и у нас — во всяком случае, в сфере театра — год назад, на Всероссийском театральном форуме. Однако косные столичные гостеатры этому воспротивились, испугавшись конкуренции. И ничего в России не вышло.