Фестиваль театр
В Авиньоне подошел к концу 64-й театральный фестиваль. Источниками вдохновения для приглашенных на фестиваль современных режиссеров становятся самые разные вещи — прошлое конкурса "Евровидения" или нелегкая судьба транссексуалов, а вот жанр иногда оказывается схож. Из Авиньона — РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Швейцарский итальянец Массимо Фурлан известен тем, что он эксплуатирует свои детские воспоминания. Причем, в отличие от большинства художников, которые "родом из детства", он не выбирает какие-то частные, глубоко личные впечатления, которые потом делает достоянием зрителей. Напротив, господин Фурлан находит нечто, что было событием для миллионов людей, а заодно оставило и в его детской памяти неизгладимый след. В театральных вузах есть такой спецсеминар "Реконструкция старинного спектакля". Так вот жанр, в котором поставлены спектакли Массимо Фурлана, это "реконструкция события". Например, однажды он сделал на настоящем футбольном поле спектакль-реконструкцию полуфинального матча на кубок мира по футболу 1982 года между Францией и Германией.
На Авиньонский фестиваль швейцарского реконструктора пригласили со спектаклем "1973", посвященным конкурсу "Евровидение". Слет европейской поп-музыки тогда проводился 17-й раз, в нем было всего 18 участников — только Западная Европа, а голосовали не массы телезрителей, а полномочные представители стран, собравшиеся в телестудии. В 1973 году дело происходило в Люксембурге. Самый остроумный момент шоу Массимо Фурлана — пролог, в котором он пробегает через сцену в голубом женском платье, чтобы через секунду на экране в похожем платье появилась ведущая того самого "Евровидения-73". Телевизионная запись конкурса то и дело возникает на экране, сохранены комментарии ведущих и последовательность выступлений. А сами песни исполняет Массимо Фурлан, успевающий переодеться представителем очередной страны.
Конкурсанты, имена которых сегодня уже никому ничего не говорят, сменяют один другого (или другую). Первые минут двадцать даже посмеиваешься: актер выходит то знойной испанкой, то медлительным шведом, то еще кем-то занятным. В общем само по себе шоу господина Фурлана чем-то напоминает концерт нашего пародиста Александра Пескова. Правда, в "1973" есть элементы дополнительной театрализации, например, дискуссия о популярной музыке, небольшое ток-шоу между номерами. И еще есть, надо полагать, попытка рефлексии на темы коллективного мифа, смены мод, способов развлечения телезрителей, личной памяти и ностальгии европейского сообщества по "золотому веку" 70-х. Но придумано и сделано это кабаре нехитро, и место такому представлению скорее в фестивале "офф", чем в главной Авиньонской программе.
Украсило же программу Festival d`Avignon совсем другое кабаре — "Гардения" в постановке двух известных фламандцев, Алана Плателя и Франка ван Лэке. На наклонном паркетном полу, на котором нет почти ничего, кроме стульев, девять человек играют самих себя. Главную роль, если это слово вообще применимо к бельгийскому спектаклю, исполняет Ванесса ван Дурме, рослая женщина с глубоким, низким голосом. Когда-то, правда, она была мужчиной, но перенесла операцию по смену пола. И теперь госпожа ван Дурме выступает королевой и предводительницей этого причудливого сообщества, в котором есть один молодой человек, одна танцовщица и шестеро пожилых мужчин, в прошлом профессиональных актеров травести-шоу. Теперь они выходят к зрителю благообразными седыми бюргерами в неприметных костюмах — но стоит только начаться музыке, как они, будто старые скакуны при звуках военного марша, радостно переодеваются в цветастые платья.
В "Гардении" много переодеваются, нелепо и забавно танцуют под разнообразные музыкальные хиты, делятся обрывками каких-то жизненных историй, жалуются на одиночество и непонимание — причем дольше всего по-русски: молодой артист Тимур Магомедгадзиев оказывается выходцем из Дагестана, и его сентиментальный диалог с Ванессой ван Дурме заканчивается почему-то пением "темная ночь, только пули свистят по степи...". В общем в спектакле этом намешано много всего. Но важны для Алана Плателя и Франка ван Лэке все-таки не частности этого странного мира, не подробности биографий и не банальные эстрадные номера, а общая атмосфера какого-то привлекательного эмоционального пограничья, особая энергия этих людей, праздничная и в то же время минорная.
Бельгийские режиссеры вовсе не манифестируют свою толерантность — и отдавать должное отваге и раскованности этих актеров остается уделом зрителей из стран с жестокими по отношению к маргиналам нравами. Хотя, кстати, сделан спектакль столь тонко и парадоксально, что, кажется, даже самые отъявленные хамы не позволят себе скабрезно хохотнуть. Алан Платель и Франк ван Лэке словно наслаждаются разнообразием мира, в один из самых таинственных и непостижимых уголков которого они заглянули, туда, где мужское неотличимо от женского, где люди беспечно растрачивают жизнь, никогда не находят покоя, и сохраняют пугающую в своей неистребимости надежду победить собственное тело и земное время.