Вчера из сообщения "Интерфакса" я узнал, что меня, корреспондента Ъ на Северном Кавказе, ищет Генпрокуратура России. Меня хотят допросить — как автора интервью с Асланом Масхадовым, который, по сообщению того же агентства, находится в розыске.
Что ценного я могу сообщить прокуратуре, не представляю. В эту чеченскую войну я трижды брал интервью у Аслана Масхадова. Первый раз это произошло в конце сентября, второй раз — в октябре 1999 года, когда началась самая активная фаза операции в Чечне. Мне в голову не приходило, что я совершаю что-то запретное. Интервью были опубликованы в газете "Коммерсантъ" и журнале "Власть". Остается загадкой: почему лишь третье интервью привлекло внимание прокуратуры?
Взять интервью у человека, который вызывает общественный интерес,— профессиональный долг журналиста. Мучительно размышляю, о чем меня спросит прокурор. Где прячется Масхадов? Как я тайными тропами шел к нему на конспиративную встречу? Не знаю. Ведь это интервью взято по телефону. Причем звонил не я, а Масхадов, он знает мой номер.
Кстати, по поводу телефона. Когда Масхадов связывался с "Немецкой волной" и "Свободой", прокуратуре не пришло в голову вызывать на допрос иностранных журналистов. Что за дискриминация! Может, прокуратуру интересует тема нашей беседы? Так об этом — в самом интервью.
Мне кажется, дело в другом. Как источник оперативной информации я не представляю для прокуратуры никакой ценности. Правоохранительные органы знают это лучше, чем я. Я думаю, что заявление генпрокурора о намерении допросить меня — это предупреждение в назидание прочим. Власть, какой бы она ни была, не любит, когда журналисты проявляют самостоятельность. Власть вообще не любит независимую прессу и всегда ищет повод поставить ее на место. А повод найти несложно.
За несколько месяцев до второй чеченской войны меня грозился посадить в тюрьму глава администрации Масхадова Апти Баталов. Я тогда работал в чеченской республиканской газете "Грозненский рабочий". Мои заметки, рассказывающие о преступности в республике, масхадовский чиновник расценил как попытку дискредитации власти. Он так и сказал: "Эти заметки ты пишешь по заказу российских спецслужб". Только случайность спасла меня тогда от тюрьмы.
Сегодня московские чиновники заявляют, что такие материалы, как мое интервью с Масхадовым в Ъ, пишутся по заказу чеченцев. Так кому, получается, я служу? Я отвечу просто: своей профессии. Я просто выполнил свой профессиональный долг.
И еще несколько слов специально для сотрудников правоохранительных органов, которые, по словам начальника Главного управления Генпрокуратуры РФ на Северном Кавказе Юрия Бирюкова, "принимают меры по установлению местонахождения Мусы Муратова". Весь вчерашний день я провел в редакции Ъ, где меня нашли корреспонденты НТВ, РТР и радиостанции "Эхо Москвы". А работники прокуратуры меня, думаю, и не искали. В ближайшие дни я собираюсь в очередной отпуск. Прошу не расценивать этот факт как попытку скрыться от следствия.