В Музее д`Орсе в Париже открыта выставка "Курбе и коммуна". Любимый сюжет советского искусствоведения (унижение, изгнание и убийство крупнейшего художника-революционера его соотечественниками-контрреволюционерами) без юбилея и особых причин разыгран в благополучной и далекой от любых революций сегодняшней Франции. Удивительно, но история про художника и политику получилась такой же, как и в старых коммунистических агитках — душераздирающей и поучительной.
В советской историографии Гюстава Курбе принято было считать первым крупным "реалистом" Запада и видным революционером. И то и другое верно с натяжкой. "Павильон реализма" 1855 года, который художник, обиженный на отказавший принять его картины Салон, соорудил напротив официальной выставки, воспевал реализм как изображение современной художнику действительности. Никаких подобных нашим "Бурлакам на Волге" обличений Курбе не писал. Его героями могли быть крестьяне и дробильщики камней, женщины на его полотнах были дородны и простонародны. Но и они, и знатные господа с его же портретов были всего лишь пищей для так никогда и не удовлетворенной до конца жажды рисования.
Другое дело политические эскапады Курбе. Уроженец провинциального Орнана, сын винодела, отказавшийся учиться чему-либо кроме живописи, он был слишком пылок и несдержан, чтобы заниматься настоящей политикой. В Париже молодого Курбе быстро увлекли модные социальные теории, которые, правда, для него воплощали не книги с заумными текстами, а беседы в пивной с их авторами и последователями. Благодаря своим неуемным таланту и работоспособности за короткое время Курбе стал первым и самым громким среди новых французских художников. Самым громким он был и среди недовольных властями — в первую очередь благодаря своей растущей славе и исключительной бравурности высказываний. Сменявшиеся во Франции середины прошлого века один за другим перевороты и войны не помешали карьере Курбе. Его демонстрации до поры сходили ему с рук, простили ему и альтернативную выставку, и отказ от правительственной награды, и декларацию реализма, и неприличную сюжетами и разнузданностью кисти живопись. Начиная с 50-х годов Курбе не отпускают карикатуристы, его осыпают в прессе и в лицо проклятьями, но это не мешает ему выставлять и продавать свои работы. В это же время Курбе становится знаменем философов и критиков общества. Считается, что декларации реализма и многие другие публичные высказывания Курбе принадлежат его более привычным к перу друзьям. Вполне может быть — но в устах неистового и неостановимого Курбе они звучали явно лучше. Парижская коммуна 1871 года перевернула уже вполне устоявшееся положение Курбе. Пропустить такое событие он не мог и вошел в коммуну, а еще раньше возглавил комиссию по охране музейных коллекций. Черт его дернул тогда заговорить о переносе главного памятника бонапартизма — Вандомской колонны. Идея сносить старые монументы, дабы возвести новые, не была нова, ею грешили и грешат все перевороты, но та превратила дальнейшую жизнь Курбе в ад. Художник хотел колонну демонтировать и перенести на другое место, зато другие решили ее снести. То, что решение о сносе Вандомской колонны было принято коммуной до избрания в нее Курбе, ему не помогло. Когда победители-версальцы судили коммунаров, Курбе их интересовал прежде всего как убийца колонны. Его присудили к оплате восстановления памятника — в самом лучшем случае он мог бы отдать этот долг к 93 годам.
Месяцы в парижских тюрьмах, тяжелая болезнь, лечение в клинике, травля в Париже и Орнане, разгром мастерской, распродажа имущества, бегство в Швейцарию. Тысячи бранных слов, удар зонтиком от проститутки, плевки от прохожих — французы не скупились на проклятия. Лексика травли не была слишком изысканной: Дюма-сын обрушился на "шумную и волосатую гадину", парижская пресса поспешила сообщить о его казни, художественная критика уподобляет его Герострату и отказывает его новым картинам во всем, кроме "вульгарного, пошлого темперамента". Он много пишет и в тюрьме и после, все больше натюрморты. Но болезнь развивается, "вандомский" долг висит, тихая Швейцария годится разве что для того, чтобы умереть. Он и умрет, раздавленный болезнью и белой горячкой, через семь лет после коммуны.
Выставка в Музее д`Орсе рассказывает эту историю через живопись. Немного скульптуры и графики Курбе погоды не делают. Это не история умирания живописи, но история ее угасания — в темных натюрмортах и скорбных портретах трудно узнать светящегося Курбе докоммунного периода. Он все так же виртуозен и блестящ, еще может шутить, рисуя визуальную обманку с головой девушки на своей тюремной подушке, но вес его старых живописных подвигов ему уже не взять никогда.
КИРА Ъ-ДОЛИНИНА
Выставка открыта до 11 июня. Столько же проработает расположенная рядом экспозиция "Коммуна в фотографиях".