Юбилей Ирины Архиповой, отмечающей в этом году сразу две даты — свое 75-летие и 45-летие творческой деятельности, в московской афише обозначен целым фестивалем. В его программе, кроме уже состоявшихся и только еще предстоящих консерваторских концертов, нашлось место и "Пиковой даме" — давнишнему спектаклю Большого театра России.
На роль музыкального приношения роковой сюжет "Пиковой дамы" утвержден Большим театром не зря. Баратовская постановка 1944 года, подправленная более поздним режиссерским комментарием Покровского, обладает всеми признаками идеального "большого стиля" — разжеванными мизансценами, роскошными дмитриевскими декорациями, яркими костюмами, реальным мелодраматизмом и популярнейшей музыкой — всем тем, что на юбилейных торжествах обычно работает на полную катушку.
Год назад в декорациях первой картины чествовали Елену Образцову. Правда, ее появление из-за решетки Летнего сада тогда носило рекламно-актуальный характер: чуть ли не на следующий день Образцова отбывала в Питер на "Звезды белых ночей" петь графиню в "Пиковой" Гергиева--Галибина. Взглянув на дело иначе, Ирина Архипова потребовала от театра не антуража, а полнометражного представления, в рамках которого зубры оперного дела, такие как Николай Путилин, Ольга Бородина, Евгений Светланов и, наконец, она сама, смешались бы в едином составе с молодыми силами театра, продемонстрировав тем самым преемственность поколений и результативность профессиональной архиповской линии, связанной с поиском новых талантов.
Однако перед спектаклем всерьез разболевшаяся юбилярша оповестила публику: "Ничего, кроме кашля, у меня не выходит" — и после извинений и добрых напутствий заняла место в ложе у сцены. Путилин с Бородиной приехать не смогли. Зато — о, чудо! — за пультом стоял Евгений Светланов. После осенней премьеры "Псковитянки" это было его первое появление в Большом, и — что еще более любопытно — это был его первый опыт дирижирования оперой Чайковского.
Интродукция под светлановским руководством прозвучала реальным обещанием звуковой роскоши и всего того, что образует неповторимость позднего светлановского стиля — симфонической проницательности, лирической глубины, редкостного звукового фатализма и яростного дирижерского диктата над певцами. В целом собранный более обычного оркестр, однако, работал в пунктирном режиме. Собираясь пучком в дорогих Светланову-симфонисту эпизодах (например, в сцене грозы или в сцене смерти графини), во взаимоотношениях с солистами он казался расслабленным аккомпаниатором. Было очевидно, что сам дирижер руководствуется заранее намеченными симпатиями, скажем, к шлягерным ариозо Германа и, напротив, антипатиями к проходным построениям, как интермедия "Искренность пастушки".
Отметим справедливости ради, что никаких особенных шансов Светланову вокалисты и хор не предоставляли. В более чем скромном певческом составе уверенно выглядели лишь два второстепенных исполнителя — Андрей Григорьев в роли Елецкого и дебютантка Елена Манистина (гувернантка). Остальные колебались между откровенной фальшью и ощутимыми голосовыми проблемами. Мужчины — Томский (Владимир Букин) и Чекалинский (Александр Архипов) развалили ансамбль "Мне страшно"; женщины — Прилепа (Галина Черноба) и Миловзор (Татьяна Ерастова) превратили "Мой миленький дружок" в сплошную карикатуру.
Но самыми нелепыми участниками спектакля стали два главных героя — Лиза (Наталья Дацко) с громким голосом, но невнятной артикуляцией и Герман (Владислав Пьявко), напротив, без голоса, зато с отлично проговариваемым текстом. Пьявко гениально отыгрывался драматически, сообщая спектаклю необходимую (по Пушкину, а не Чайковскому) параноидальную интонацию. Его шепот, восклицания и резко вертящиеся полы плаща "Пиковую даму" даже украсили. Но это уже не имело никакого отношения к опере Чайковского, как и вступительная невнятица Владимира Васильева, коленные поклоны графини и Лизы Ирине Архиповой и цветы, падающие с бортика архиповской ложи прямо в оркестровую яму.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ