Выставка история
В выставочном зале Федеральных архивов проходит выставка "Пять колец под кремлевскими звездами", посвященная 30-летию Олимпийских игр 1980 года. СЕРГЕЙ ХОДНЕВ убедился, что вокруг организации Олимпиады клубились страсти не менее интенсивные, чем борьба за спортивные рекорды.
Дело даже не только в бойкоте, который объявили московской Олимпиаде западные державы после ввода советских войск в Афганистан,— хотя и он стоил немалой головной боли советской дипломатии. Серию сделанных к открытию Олимпийских игр мультфильмов под названием "Баба-яга против" все помнят (благо советское телевидение и в дальнейшем почему-то часто показывало эти мультики перед началом больших международных соревнований, даже не омраченных никакими открытыми конфликтами), но не все отдают себе отчет в том, до какой степени решительно была настроена капиталистическая "Баба-яга" и насколько ее решительность беспокоила Москву. В одной из витрин выставлен, например, аккуратный машинописный перевод стенограммы выступления президента национального олимпийского комитета США Роберта Кейна на сессии МОК, где руководство СССР уличалось в нарушении коренных принципов олимпийского движения. А значит, контракт с советским олимпийским комитетом необходимо расторгнуть и провести игры 1980 года где угодно, но только не в Москве.
МОК призывам такого рода не внял; вероятно, не без влияния со стороны председателя комитета лорда Киллиана, который, как показывают документы, был обласкан советским руководством сверх меры. Оставался сам бойкот — ради того чтобы его переломить, работала чуть ли не вся машина советской внешней политики. Не останавливались даже перед трогательным по своему прямодушию подкупом — есть запротоколированное предложение Брежнева подарить бундесканцлеру ФРГ Шмидту автомобиль "Нива", так как у того на подъезде к приморской даче "дороги не очень хорошие", а его жена "водит машины и занимается изучением болотных растений".
То, что это особенного результата не принесло, все знали и без выставки, но оказывается, что все эти внешнеполитические обстоятельства были не единственной угрозой для московской Олимпиады. Государство, правда, употребило геркулесовы труды за право принять у себя Игры; относительно быстрая удача России с сочинской заявкой — семечки в сравнении с упрямством Советского Союза, который, как выясняется, аж с конца 50-х годов все подавал и подавал заявки, и четыре раза подряд без толку. Потом, в 1974-м, дело выгорело, но с приближением заветного 1980 года руководство не на шутку испугалось.
На выставке много недавно рассекреченных документов, но среди них хочется особенно выделить направленную Черненко записку Брежнева. Это удивительный по силе документ. "Как-то сложилось таким образом,— с видимым недоумением пишет генсек,— что нами принято решение провести спортолимпиаду в СССР. Стоит это мероприятие колоссальных денег. Возможно, этот вопрос нам следует пересмотреть и отказаться от проведения Олимпиады". Дальше приводятся резоны: МОК удовлетворится штрафом, который всяко будет менее разорителен, чем бюджет Игр вместе с олимпийским строительством и проч.; в противном случае могут быть международные скандалы (прозорливо), грозящие очернить Советский Союз. Политбюро решило рискнуть, хотя риск обошелся неимоверно дорого. Тот, кто считает, будто невероятные приключения бюджетных средств на стройках федерального значения — явление, появившееся только в 90-е, ошибается: многие олимпийские объекты еле успели ввести в строй буквально накануне открытия, и злоупотреблений на их строительстве было хоть отбавляй.
Но рядом с документами немало совсем других экспонатов: подлинный олимпийский факел, форма советских спортсменов — гордость тогдашних дизайнеров, бесчисленные сувениры (в основном в виде медведей, естественно), ноты песни Александры Пахмутовой "На трибунах становится тише...". Суховатое впечатление от архивной части экспозиции они разбавляют, хотя, вероятно, этому предметному ряду Олимпиады можно было бы посвятить и совершенно отдельную выставку. В конце концов, архивные открытия, при всей их занятности, вроде бы и не про ту Олимпиаду, которая запомнилась миллионам позднесоветских людей. Они-то помнили совсем другое: невиданные продтовары, внезапно возникшие в магазинах, Льва Лещенко, провожавшего в полет ласкового Мишу, и вездесущий логотип Олимпиады-80 — те самые пять колец, над которыми возникает силуэт не то кремлевской башни, не то сталинской высотки.