Именно сейчас в России есть все возможности для быстрого роста экономики. Так считает партнер консалтинговой компании McKinsey & Co АЛЕКСЕЙ РЕЗНИКОВИЧ. О том, что в первую очередь необходимо сделать, чтобы максимально полно реализовать эти возможности,— в его интервью корреспонденту Ъ ЮРИЮ Ъ-КАЦМАНУ.
— В октябре прошлого года McKinsey представила результаты исследования конкурентоспособности российской экономики. И, в частности, заявила: "В экономической сфере мы не обнаружили структурных ограничений, которые мешали бы России достигнуть высокого уровня экономического развития". Сейчас, спустя полгода, вы по-прежнему в этом уверены?
— Да. Главная причина отсутствия роста российской экономики или, во всяком случае, медленных темпов ее роста — скорее не в структурных ограничениях, а в неравных условиях хозяйственной деятельности в различных отраслях. Неравным, например, является налоговое бремя — как между отраслями, так и внутри одной отрасли: одни платят налоги, другие платят частично, третьи не платят вообще. Неравными являются платежи за электроэнергию, условия доступа к земле, к государственным контрактам и т. д. Выстраивается общая система, когда правила игры либо непонятны, либо не равны. В этих условиях выходит, что во многих отраслях невыгодно быть эффективным. Потому что деньги зарабатывают не самые эффективные, а те, у кого больше "прав", и это подрывает стимулы развития и роста экономики.
— Почему так долго сохраняется это неравенство?
— Во-первых, из-за проблем в социальной сфере. Многие предприятия просто субсидируются: губернаторы принимают во внимание, что они градообразующие, что нельзя увольнять с них рабочих, прочие социальные аспекты. Во-вторых, сохранение неравных условий объясняется столкновением интересов разных экономически активных групп, а проще говоря — коррупцией. Ну а в-третьих,— тем, что в общем и целом ощущается недостаток знаний и веры в то, что свободный рынок способен регулировать экономику и способствовать ее росту. Вот, с нашей точки зрения, главные причины сохранения неравных условий конкуренции.
— Кстати, в вашем исследовании подробно рассказано, что происходит в экономике и почему, но практически ничего не сказано о том, что же нужно делать. Так что же все-таки?
— Вопрос достаточно сложный. Дело в том, что, проводя исследование, мы уперлись в осознание того, что решение этих проблем лежит не в экономической, а в политической плоскости. И это была последняя точка, за которую в своем исследовании мы не переступали — потому что мы не занимаемся политикой. Между тем, именно явное, кричащее отсутствие в России на протяжении нескольких последних лет политически сильной власти и явилось одной из основных причин того, что никакие экономические реформы — четкие, жесткие, структурированные — не могли быть реализованы. Вторая причина — отсутствие политической активности или сознания населения. Вот, говорят, каждый народ имеет то правительство, какое заслуживает. И это нормальная стадия развития демократии. Должно пройти много лет, прежде чем уровень политической активности населения, его сознание будет настолько высоким, что оно сможет выбирать тех политиков, которые будут адекватно выражать его интересы. А третья причина — отсутствие неких этических норм в бизнесе и обществе, некой системы ценностей, если хотите, идеологии. 10 лет назад была идеология — можно спорить, насколько она была верна, но, по крайней мере, она соответствовала прежней системе. А за прошедшие 10 лет ни в обществе, ни в бизнесе новая система ценностей построена так и не была.
— Недавно Ъ опубликовал статью главы Альфа-банка Петра Авена, в которой он тоже вдруг заговорил о морали как о важном факторе экономического роста. Вы что, сговорились?
— Да вроде нет. Просто отсутствие системы ценностей действительно является мощным фактором, сдерживающим рост. И отрадно, что это понимают уже многие российские бизнесмены.
— Кстати, вы лично согласны с Авеном, что носителем, проводником морали должна стать власть, лично президент?
— Я думаю, что не только власть и не только президент. А вся политическая и бизнес-элита, которая намного шире, чем просто власть, чем просто президент. Именно элита должна стать проводником морали. Ведь поведение элиты формирует общественное мнение, сознание, так что от нее многое зависит.
— Но главный фактор все-таки сильная власть, так?
— Да. И сейчас есть надежда на то, что власть станет более сильной. В этих условиях уже можно говорить о какой-то осознанной экономической программе. Другой вопрос, какой.
Польское экономическое чудо
— Вот именно — какой?
— Прежде чем ответить на этот вопрос, я бы хотел дать небольшой сравнительный анализ России и Польши, после чего будет легче говорить о том, что может быть сделано у нас в стране. Вот несколько цифр. Уровень ВНП Польши — 24% по сравнению с США, уровень производительности труда — 30%. Показатели выше российских приблизительно на треть. Далее, начиная с 1992 года, ВНП Польши рос на 5-6% каждый год. Причем рост начался через два-три года после реформ: в 1989-м начались реформы, в 92-м начался рост. Почему это произошло? На макроуровне — по двум причинам. Во-первых, в Польше была очень жесткая фискальная политика, даже более жесткая, чем в России. Во-вторых, приватизация там была несколько отличной от российской. Малые и средние предприятия приватизировались так же быстро, но в отношении больших компаний поляки заняли совершенно другую позицию. Процесс их приватизации был очень долгий и мучительный — Польша пыталась найти лучшего хозяина для каждой из этих компаний. В итоге они привлекли довольно много иностранцев, их деньги, их навыки управления. При этом они выбрали следующую стратегию: сначала реструктурировали предприятия, повышали их стоимость, а потом продавали, получая большие деньги. Кстати, до сих пор в Польше приватизировано значительно меньше крупных компаний, чем в России. Этот процесс более длительный, но зато более прозрачный и понятный, в том числе и международному капиталу. И благодаря такой стратегии Польше удалось избежать всех тех "отрыжек" приватизации, без которых, увы, не обошлось в России.
— Но либеральные экономисты, напротив, считают, что приватизация в России шла и идет слишком медленно...
— Я сейчас не хочу анализировать, правильно или нет был выбран темп приватизации. Тем более, что даже не в этом дело. Дело в еще одной вещи, которую сделала Польша, а Россия не сделала: прежде чем приватизировать ту или иную отрасль, поляки ввели четкие, жесткие, западные правила регулирования. И уже по этим правилам рынок начинал играть сам. А когда нет четких правил, приватизируй или нет, ничего хорошего — что показал опыт России — из этого не выходит. И еще одна вещь, которая отличала Польшу. Там были созданы более или менее равные условия конкуренции в тех отраслях, которые двигают экономику на переходном этапе. Это прежде всего розничная торговля и различные виды услуг. Например, в Польше было огромное число базаров — аналогов наших оптовых рынков. Но сейчас доля базаров очень сильно упала, а доля супермаркетов — самых эффективных институтов розничной торговли, где продается самая дешевая еда,— выросла до 20%. В России же супермаркеты по-прежнему занимают 1% всей розничной торговли. Просто в Польше ввели жесткую систему налогообложения, на базарах поставили везде кассовые аппараты, налоговая полиция там совсем иначе себя вела. В то же время для супермаркетов были созданы достаточно равные условия для конкуренции. Таким же образом поляки поступили и во многих других отраслях.
8% роста в год — это реально
— Вот и весь рецепт "экономического чуда"?
— А нет никакого чуда. Есть элементарные вещи: нельзя заниматься субсидированием нежизнеспособных отраслей, нужно создавать равные условия конкуренции, необходима фискальная дисциплина, регулирование отрасли должно предшествовать приватизации и т. д. Азбучные правила. Польша их выполнила. И их выполнение привело к еще одному серьезному эффекту — притоку иностранных инвестиций. Так что Польша — никакое не волшебство, а достаточно банальный случай, который просто показывает, как можно расти на 5% год на протяжении восьми лет. И вот мы попытались понять: если бы все эти базовые вещи, или хотя бы некоторые, были сделаны в России, как бы она могла расти? И выяснилось, что можно добиться 8% годового прироста. А 8% роста в год означает, что в течение 10 лет уровень жизни населения повысится более чем вдвое — а это очень хороший результат. Причем достичь его можно даже при сравнительно небольших инвестициях — на уровне 19% ВВП в течение нескольких лет, т. е. чуть выше уровня 1997 года. В основном это инвестиции, связанные с улучшением мощностей. Но для этого нужны равные условия конкуренции: пока их нет, бессмысленно вкладывать деньги в заводы — лучше инвестировать деньги в политику.
— Герман Греф говорит о 10%. Вы — о 8%. Нельзя ли все-таки пояснить, откуда именно берутся такие цифры?
— Иными словами, почему кажется, что такой довольно агрессивный план роста возможен? В целом наш вывод основан на детальном анализе 10 отраслей с точки зрения перспектив их роста. Мы считаем, что есть три основные отрасли, которые смогут двигать экономику России: сфера услуг, производство предметов потребления и продовольствия и торговля. Поэтому создание равных условий игры в этих отраслях является первой задачей, которую нужно решить, чтобы добиться такого роста. Есть еще два обстоятельства, которые играют на руку России. Во-первых, Россия "упала" намного ниже, чем Польша. Поэтому она и расти может быстрее — потому, что база, с которой она растет, меньше. Ну а во-вторых, в России есть один сектор, которого нет в Польше и который может очень сильно повлиять на рост экономики,— это нефть. По оценкам инвестиционных банкиров, если в 2000 году цена барреля не упадет ниже $25, экономика России только за счет этого может вырасти на 5%.
— Так это как раз и расслабляет. Когда есть нефть и когда она стоит дорого, зачем возиться с реформами, если рост и так обеспечен? Можно просто сидеть и ничего не делать — до следующего падения нефтяных цен и следующего кризиса...
— Абсолютно согласен. Я привел этот пример лишь потому, что он дает некую калибровку тех цифр, о которых мы говорим, объясняет, откуда берутся эти самые 8% роста. Хотя очевидно, что "закладываться" на высокие цены на нефть нельзя. Их можно рассматривать как некий дополнительный бонус, как манну небесную. И пока они высоки, использовать это для того, чтобы заниматься совершенно другими вещами, о которых и шла речь. Тем более, что если выбирать момент для серьезной реформы, то, на мой взгляд, лучшего момента не придумаешь. Во-первых, сейчас более или менее благоприятная экономическая ситуация, что связано с теми же ценами на нефть, девальвацией рубля, ростом отечественного производства. Во-вторых, усиливается власть, что очень важно для проведения реформ. В-третьих, с начала рыночных реформ прошло уже порядка 10 лет — а это довольно большой срок для того, чтобы люди даже ментально уже привыкли жить в другом мире. В-четвертых, именно сейчас стал очевиден разрыв между Россией и той же Польшей или другими странами, которые стартовали с тех же позиций. В 1995 году все было совершенно неявно, а сейчас даже те, кто не верит статистике, могут просто поехать в Польшу и сравнить жизнь среднего поляка с жизнью среднего россиянина. Ну и, наконец, я думаю, что за эти 10 лет мы уже прошли некоторую школу, и если в 1992-94 годах было трудно принимать целиком обоснованные экономические решения, то сейчас было бы глупо поскользнуться на той же арбузной корке. В общем, все говорит о том, что сейчас может оказаться очень правильный момент для реформ.
Экономический рост как национальная идея
— Конкретно, с чего все-таки надо начинать?
— Прежде всего, нужно кардинально упростить налоговую систему и, вероятно, снизить налоговую ставку. Сейчас у нас заявленная налоговая ставка — одна из самых высоких в мире: около 60% от ВВП. В то же время уровень собираемости — самый низкий, поэтому реальных денег мало. Имело бы смысл снизить заявленную ставку и повысить собираемую. Одновременно нужно сделать налоговую систему одинаковой как для разных отраслей, так и для разных предприятий внутри одной отрасли, то есть создать равные условия. И делать это не путем увеличения количества законов, а именно путем радикального упрощения всей системы. Это первая и одна из самых срочных мер.
— Какой именно должна быть налоговая ставка?
— Мы не занимались подсчетом реальной ставки, но, я думаю, начинать нужно с более низкого уровня по сравнению с западными странами, и потом постепенно, в течение 10 лет увеличивать ставку. Первые расчеты показывают, что при этом бюджет не потеряет денег. Будет собираться то же самое, что и сегодня, но это будут реальные деньги. Мой опыт общения с бизнесменами показывает, что они готовы платить налоги. И 15-20% согласились бы платить все, ну или практически все.
— Следующий шаг?
— Россия приняла решение по добыче нефти на условиях раздела продукции. Это правильный шаг. Но необходим еще один: увеличить экспортную инфраструктуру, то есть количество труб из России на Запад. Это, во-первых, привлечет серьезные иностранные деньги, а во-вторых, увеличит экспорт нефти.
— Думским левым это вряд ли понравится...
— Возможно. Но нужно учесть, что на самом деле с точки зрения налогообложения нефть, наверное, самый легкий бизнес. Здесь обманывать государство очень трудно, поэтому если увеличить экспорт нефти, уровень доходов казны может быть очень высокий. И эти деньги могут быть инвестированы в социальную сферу, пойти на адресные — именно адресные — субсидии населению тех городов, где будут закрываться огромные предприятия. Нефтяные деньги могут быть использованы на осуществление серьезнейшей структурной перестройки и передислоцирование рабочей силы, которые сейчас необходимы и которыми никто не занимается. А пока этого не произойдет, экономика не сможет быть здоровой. Ну а сами мы, без западных денег, не сможем развить нефть — это ясно. Так что сейчас есть два пути: один — сидеть на этой нефти, как собака на сене, другой — открыть доступ к нефти, привлечь деньги и на них повысить уровень жизни населения. Я думаю, что если такой вопрос был бы вынесен на референдум в довольно простых и понятных терминах, результат был бы вполне однозначный.
— Что дальше?
— Дальше необходимо упростить и модернизировать правила лицензирования бизнеса, изменить эту ситуацию с бесконечными проверками, всякими пожарными инспекциями — словом, со всей бюрократией, которая сегодня накладывается на бизнес. Это, по нашим исследованиям, одна из причин того, почему так медленно развиваются в России те же супермаркеты, другие современные формы торговли и услуг — то есть те сферы, которые как раз и могли бы выполнить роль локомотива для российской экономики.
— Каковы сейчас расходы бизнеса на бюрократию?
— Знаете, их очень трудно оценить. Потому что помимо денег, бюрократия отнимает у менеджеров время и энергию и снижает уровень производительности менеджмента. Подсчитать эти потери невозможно. Но эти затраты тоже попадают в цену, в издержки. Таким образом, цена товаров и услуг увеличивается, и потребитель получает все меньше и по более высокой цене.
— Что еще необходимо сделать в первую очередь?
— Необходимо уравнять для всех цены на энергоносители. Необходимо снизить импортные тарифы, потому что высокие тарифы на различные виды продукции увеличивают контрабанду. А контрабанда плоха, помимо прочего, тем, что создает неравные условия конкуренции — вот почему оптовые рынки развиваются быстрее супермаркетов. Еще одна очень важная мера — быстрая приватизация земли. Это первоочередная задача, которую очень трудно осуществить политически, но это неотъемлемое условие всех экономических реформ. Одним словом, надо срочно принять все меры, которые направлены на создание простых, понятных и равных условий игры, особенно в тех отраслях, которые могут стать локомотивом роста экономики. Кстати, именно идея роста может сейчас стать для России объединяющей. Такой, если хотите, новой национальной идеей, которая выражает интересы различных групп людей — населения, бизнес-элиты, политиков. За которой стоят серьезные моральные ценности — двукратное, трехкратное повышение благосостояния граждан. Тем более что, как я уже сказал, все предпосылки для быстрого роста есть.