В Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко прошел последний спектакль балетной "Золотой маски" — "Кармина Бурана",— представленный Красноярским театром оперы и балета.
"Мистерия для солистов, хора, балета и оркестра" (так театр определил жанр своего спектакля) в балетную номинацию попала явно по недоразумению. Произведение Карла Орфа действительно разыгрывают все вышеупомянутые творческие подразделения, но, на взгляд балетоведа, именно танцы превратили знаменитую сценическую кантату в натуральную культпросветовскую агитку.
И что главное — до своего сценического воплощения кантата исполнялась в Красноярске в концертном варианте. Надо полагать — неплохо. Но главный дирижер театра Анатолий Чепурной захотел, чтобы было еще лучше. Приглашенный на постановку петербургский хореограф Александр Полубенцев (он же — автор сценической редакции и режиссер) создал новую версию под названием "Кармина Бурана, или Колесо Фортуны".
Превратить культовую музыку Орфа в таперскую подзвучку пафосной аллегории на тему "Лучше быть бедным и здоровым, чем богатым и больным", способен не каждый. Полубенцев смог. На трех ступенях в середине сцены он разместил хор, оставив посередине проход для балета. Оперных солистов выпустил на авансцену — поближе к кулисам, чтобы не мешали танцам. Старонемецкий и латынь, на которых исполняются средневековые тексты, не понятны никому, а потому содержание песен постановщик блистательно проигнорировал (знаменитую теноровую "Песенку гуся" у красноярцев исполняет женщина-Смерть с аппликациями берцовых костей на обширном бархатном платье).
Все действие подчинено либретто — возвышенному и бессвязному. Его афористические пассажи были проиллюстрированы по-детски старательно. Тезис "Пьяный разгул приводит людей к потере разума и увлекает в бездну" обозначался плетеными бутылками и свернутыми из бумаги кулечками, которыми кордебалет и чокался, интенсивно раскачиваясь. "Человечество, одурманенное вином, страстями, жаждой денег" переходило во власть Диктатора следующим образом: Диктатор в фуражке с высокой тульей вскидывал руку в нацистском приветствии и маршировал большими батманами, а "человечество" отплясывало канкан и (верх разложения!) в садомазохистском прикиде постегивало плетками. Картина "Счастье и радость переполняют всех" походила на ВДНХ: юноши и девушки размахивали цветными платочками, фрагменты греческого "сиртаки" легко перетекали в украинский "гопак", который, в свою очередь, перемежался венгерскими "ключами" и "цыганским" потряхиванием плечами. Сцену под названием "Воплощением Любви в мир приходит Ребенок" олицетворяли целомудренные объятия на троих (с ребенком) и фиксированные поддержки, позаимствованные у настоящих хореографов. Кстати, "заимствует" Полубенцев как-то особенно безоглядно и вдохновенно — от Бежара до Моисеева, от староклассических "вакханалий" до физкультурных парадов.
По-физкультурному же однозначны и пространственные решения мистерии: кордебалет строился как в "классе" — в линии, а в моменты "радости" образовывал кружочки. Бедные певцы (особенно жаль прекрасное сопрано Веры Барановой) были вынуждены служить то центром хоровода, то ширмой для игры в прятки резвящейся балетной парочки. Можно посочувствовать и театру, проделавшему серьезную работу над музыкальным материалом, но неосмотрительно доверившему его постановку нафталинному балетному ремесленнику. Потому что именно балетная "Маска" сибирякам не достанется наверняка.
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА