В Москве продолжается фестиваль российской театральной премии "Золотая маска". Показ трех провинциальных спектаклей подтвердил: борьба за главные награды развернется между Москвой и Петербургом. Как на всех последних "Масках".
Из года в год организаторы "Золотой Маски" встают перед одной и той же проблемой: за очень редким исключением провинциальные спектакли неконкурентоспособны. Никто, собственно говоря, и не сомневается, что лучшие театральные силы сосредоточены в столицах. Но вместо того, чтобы признать это досадное несовершенство жизни, проблему лицемерно списывают на несовершенства процесса отбора.
Принято считать, что беда состоит в том, что эксперты мало ездят по России. На спектакле "Циники" Минусинского драмтеатра я вдруг подумал, что вся беда-то как раз в этих поездках. Представьте себе: приезжает на перекладных сердобольная московская дама проводить экспертизу в уездном городе, от одного названия которого веет минусовыми температурами. А там, откуда ни возьмись — натуральный театр со сценой! Артисты и режиссер тянутся к высокому, за копеечные зарплаты оберегают сибирского зрителя от одичания (я сейчас не иронизирую — это разъяснение специально для борцов с циниками столичными), упорно ставят не французские финтифлюшки или "заказухи" на вывоз, а полузабытого имажиниста с аристократической фамилией. Какое ж сердце тут не дрогнет, не прикажет наградить симпатичных культуртрегеров поездкой в первопрестольную, с перечислением их через запятую со спектаклями Гинкаса, Додина, Захарова, Козлова.
В "Циниках" использован ровно один режиссерский прием — если человек говорит со сцены, то его нужно осветить. И один сценографический знак: рельсы, ведущие из глубины сцены, расходятся на три ветки. То бишь, Россия на перепутье. А еще главная актриса все время говорит нараспев, подражая, очевидно, Елене Соловей. Спектакль, кстати, весьма типичный: он заражен тяжелым профзаболеванием русского провинциального театра, которое Александр Генис недавно весьма метко назвал "безадресной многозначительностью".
Другой распространенный недуг, неуемную игривость, продемонстрировал омский "Пятый театр". В сюжет гоголевских "Старосветских помещиков" московский режиссер Марина Глуховская решила впихнуть чуть ли ни всего Гоголя вообще. Получился винегрет, причем скучный. Чем больше театр старается создать так называемую "игровую атмосферу", изо всех сил приплясывая, припевая и театрализуя едва ли не каждую реплику — слова в простоте не скажут,— тем вернее зрелище увязает в аналогиях с фольклорной художественной самодеятельностью. Каким образом омичи растопили еще одну экспертную душу, можно только гадать. Но нет сомнения, что побуждения были тоже исключительно благородными.
Очевидно, следует признать двойственность задачи, которую выполняет единый список номинантов. Одни спектакли выбраны, чтобы действительно спорить за награды, другие — чтобы спасти политкорректную идею "единого театрального пространства". Впрочем, реноме провинциального театра отчасти спас Магнитогорск. Прежде всего благодаря актерам. Знаменитую пьесу "Кто боится Вирджинии Вульф" сыграли, кажется, в духе больше Эдварда Радзинского, чем Эдварда Олби, но если такой дух ближе магнитогорцам, то почему бы и нет. Режиссер Виктор Шрайман поставил крепкий актерский спектакль. Не попади он в номинацию, большой несправедливости бы не случилось. Но работу жюри приезд магнитогорского театра все-таки облегчил: отличная актриса Фарида Муминова, сыгравшая у Шраймана Марту, вполне может претендовать на приз за лучшую женскую роль, с которыми, как и на прошлом фестивале, оказалось туговато. В остальном ситуация очевидна: борьба за основные награды опять развернется между Москвой и Питером. Если профессиональная трезвость внезапно не откажет жюри по тем же уважительным причинам, по которым она отказала экспертам.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ