На сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко петербургский Мариинский театр показал три спектакля хореографа Алексея Ратманского, выдвинутые на соискание "Золотой маски",— "Поцелуй феи", "Средний дуэт" и "Поэму экстаза".
Волей обстоятельств состязание балетных театров фактически завершилось на второй день фестиваля: из семи номинированных спектаклей жюри просмотрело уже шесть. Седьмой, балет-кантата на музыку Карла Орфа "Кармина Бурана", представленный Красноярским театром оперы и балета, будет показан на следующей неделе. Но соотношение сил он вряд ли изменит: сибиряков выдвинули скорее за храбрость в освоении труднопостижимого жанра.
Главное сражение, по обыкновению, развернулось между Петербургом и Москвой. И — опять-таки по обыкновению — заочно. То есть публика фестиваля так и не увидела основных претендентов на "Маску" — московские балеты Баланчина и петербургскую "Спящую красавицу". Для отреставрированной феерии Петипа требовалась рама императорского театра. Но Большой в очередной раз отказал в гостеприимстве труппе Мариинского, и самый амбициозный проект прошлого сезона был показан жюри в Петербурге. Спектакли же москвичей ("Агон" и "Симфонию до мажор") судьи отсмотрели еще в январе: Большой не удосужился пересмотреть свой репертуарный план, чтобы показать номинированные балеты в фестивальные дни.
Театр — дело живое, а потому между премьерой (на впечатлениях от которой обычно основаны рекомендации членов экспертного совета) и годовалым спектаклем — дистанция огромного размера. В частности, московские балеты Баланчина, при своем появлении восхитившие непривычно точной и слаженной работой всей труппы, восемь месяцев не шли в репертуаре Большого. Так что в январе члены жюри увидели лишь руины стройной конструкции — отшлифовать Баланчина до премьерного блеска репетиторы театра не смогли.
В отличие от москвичей, отнесшихся как к "Маске", так и к собственным достижениям с обычной безалаберностью, Петербург своими козырями пренебрегать не склонен. Очевидно, главную ставку северная столица сделала на монументальную и эффектную "Спящую красавицу", а балетами Ратманского изготовилась пожертвовать. Дело в том, что год назад Мариинский театр уже показывал их в Москве в партийном пространстве Кремлевского дворца. Балеты были приняты кисло, не помогло и участие целого ареопага петербургских знаменитостей. На сей раз Мариинский театр прислал в Москву третьи составы исполнителей, тем самым изысканно намекнув на тайную обиду.
Однако, как ни странно, балеты Ратманского от "беззвездности" только выиграли, во всяком случае скрябинская "Поэма экстаза". Год назад блистательная пятерка — Лопаткина, Вишнева, Захарова, Махалина, Ниорадзе — покорно изображала "краски" хореографической абстракции, но их неявное соперничество и балеринский апломб разрушили хрупкое равновесие минималистского текста. Сейчас неименитый "молодняк" позволил увидеть искусные пространственные ходы, проследить за трансформацией хореографических тем, понять логику балетмейстера, заковавшего в беспафосные, почти математические композиции космический демонизм Скрябина. В "Среднем дуэте" отсутствие прежних исполнителей хореографию покалечило, но не убило окончательно: просто напряженная пульсация вечных инь и ян приняла форму жестокого городского романса. Тем не менее, восьмиминутный "Средний дуэт" подтвердил свою репутацию лучшего российского и единственного по-настоящему европейского балета.
На российском ландшафте непретенциозные балеты Ратманского выглядят островком цивилизации, а сам тридцатилетний танцовщик-хореограф, строящий успешную карьеру в Дании,— единственным, кто живет сегодняшним днем, а не воспоминаниями о "славных традициях".
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА