Не успела кинематографическая общественность переварить впечатления от фильма Георгия Данелии "Фортуна", как грядет очередное потрясение — новая комедия Эльдара Рязанова "Старые клячи". Ее предъявят публике сегодня в Центральном доме кинематографистов.
"Старых кляч" можно было назвать произведением постыдным, если бы хоть тень смущения или сомнения омрачала чело режиссера, давшего после фильма пресс-конференцию. Но у Рязанова чувство всемогущества профессионала на пике своей формы уже несколько лет как сменилось чувством вседозволенности бывшего профессионала, не желающего допустить и мысли о том, что пик его формы миновал. Поэтому восторженные уверения в том, что "Старые клячи" — беспрецедентное эпическое произведение о современной действительности, принимались автором как должное. Попытки же оппонентов добиться внятного ответа, почему все-таки Эльдар Александрович уверен в нужности своей картины людям, встречали милостивое разрешение мэтра: "Думайте так, как вам хочется". Самым неопровержимым аргументом служило предложение: "Доживите до моих лет".
Впрочем, это обычный для великих российских режиссеров стиль общения — мало кто из них в состоянии спокойно, без обид и пафосной демагогии объяснить, откуда что берется в его фильмах и кому это адресовано. Слегка приоткрывается завеса над творческой кухней Рязанова в пресс-релизе, выпущенном дистрибуторской компанией "Мост-Синематограф": "Молодые сценаристы Владимир Моисеенко и Александр Новотоцкий,— рассказывает режиссер,— принесли мне наброски сценария, в котором были очень милые симпатичные вещи, но при несомненной одаренности авторов, был там один глобальный недостаток — там не был проработан сюжет, не существовало характеров, не существовало фабулы". Вот это да. Что же там было? — "Было что-то привлекательное и милое".
Привлекательный и милый замысел "Старых кляч" довольно откровенно воспроизводит идею двухлетней давности фильма Сергея Урсуляка "Сочинение ко Дню Победы" — только там с подонками нового времени расправлялись трое пожилых мужчин (в исполнении Михаила Ульянова, Вячеслава Тихонова и Олега Ефремова), а здесь — четыре пожилые женщины (Людмила Гурченко, Лия Ахеджакова, Светлана Крючкова и Ирина Купченко). В обоих фильмах сделана беспроигрышная с точки зрения проката ставка на суперзвезд, но мужская старость оказалась менее разухабистой и более удручающей, чем женская: как заметил тогда о фильме Урсуляка Андрей Плахов, "актерам кажется, что они играют старость, в то время как старость безжалостно играет их".
В "Старых клячах" с актрисами получилось совершенно иначе. Хотя режиссер и пытается иной раз пробить на жалость и умиление, сделать из героинь плаксивых и выживших из ума никчемных теток,— у среднестатистической ровесницы Ахеджаковой или Гурченко (в "Клячах" впервые обнажившейся на экране) вид этих актрис ничего, кроме жгучей зависти, вызвать не может. А аристократка Купченко, непонятно как попавшая в эту компанию, вообще будет казаться классово чуждой большинству зрителей. К тому же Рязанов, ударившийся в своеобразный эротизм, заставляет своих героинь щедро демонстрировать стройные ножки и мало вяжущиеся с пенсионным возрастом бюстгальтеры "вандербра".
Нашпигованная несмешными шутками фарсовая схватка четырех неотразимых кинозвезд с неотразимой телезвездой Николаем Фоменко в роли подлого нувориша Хоменко могла бы проходить по ведомству "кича" или "кэмпа" (когда уже так плохо, что даже хорошо), если бы в фильме была хоть одна нефальшивая нота, если бы лицо режиссера как живого человека, пусть падкого на безвкусицу, но искренне, хоть на секунду показалось из-за застывшей маски профессионального человеколюба. Впрочем, название "Старые клячи" само по себе уже содержит алиби: на все упреки в качестве фильма режиссер может, грустно потупившись, заметить, что, дескать, он и сам такая же "старая кляча", уходящая натура, не востребованная нынешним бездуховным временем,— и продолжать выкачивать деньги из Госкино с напористостью энергичной бабки, требующей уступить ей место в трамвае.
ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА