В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко состоялась премьера двух шедевров Иржи Килиана — балетов на музыку Моцарта "Маленькая смерть" и "Шесть танцев". Дебют чешского гения на отечественной сцене оценила ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Премьера балет
Иржи Килиан, оставшийся на Западе в год Пражской весны и лет тридцать возглавлявший Нидерландский театр танца (NDT) в качестве арт-директора и главного хореографа, входит в тройку лидеров балетного театра последней трети ХХ века. Его спектакли имеются в репертуаре почти всех ведущих мировых трупп, и только с Россией отношения как-то не вытанцовывались. Не потому, что наши специалисты сомневались в гениальности чеха. Просто изысканно-текучий пластический язык хореографа так отличается от архаичной классической гимнастики, которой обучены россияне, что нужен не один месяц напряженных штудий, чтобы адекватно станцевать килиановские балеты.
Музтеатр Станиславского два года убеждал господина Килиана, что справится, а получив согласие, затребовал сразу две эталонные постановки на музыку Моцарта — "Шесть танцев" 1986 года рождения и "Маленькую смерть" (словосочетание "le petit mort" — изящный галльский эвфемизм оргазма), поставленную в 1991 году для Зальцбургского фестиваля к 200-летию со дня смерти композитора. Оба балета представляют "черно-белый" период в творчестве Килиана (что подразумевает прежде всего лапидарную цветовую гамму оформления) и обычно объединяются в сюиту, благо их роднят общие аксессуары — боевые рапиры и черные дамские платья с фижмами, живущие отдельно от их обладательниц и самовольно катающиеся по сцене на колесиках.
Впрочем, в этих контрастных балетах и аксессуарам отводятся разные роли. "Шесть танцев" — редкая разновидность комического балета, чей юмор базируется не на сюжетных коллизиях, а на чистой хореографии,— карнавальная профанация "галантного века". Четыре кавалера в подштанниках и пудреных париках и их взлохмаченные дамы в нижних юбках бурно выясняют отношения друг с другом, а заодно с классикой. Сиссоны и жете тут соседствуют с прыжками на четвереньках, академический арабеск партнерши может быть изрублен в капусту жестокими ладонями кавалера, а фуэте прямо-таки шатается от возмущения исполняющей его субретки. Рапирами тут сносят головы, прокалывают надоедливо оживающих соперников, с лезвий едят зеленые яблоки, со времен Евы означавшие искушение. А за ширмами-платьями скрываются кокетливые мужчины, намекая, что в XVIII веке трансвестизм был лишь забавной причудой элиты.
"Маленькая смерть" игнорирует жеманное изящество эпохи пудреных париков и атласных камзолов. За картонными муляжами фижм прячутся танцовщицы, облаченные во вневременные корсеты. Рапиры в руках танцовщиков то заменяют партнерш, гибко скользя по их обнаженным торсам, подобно сладострастным прелестницам, то деятельно участвуют в дуэтах, фрейдистскими символами проникая между телами танцующих. Шесть адажио, возникающих из медитативных массовых композиций,— любовная лирика самой высокой пробы. Мужские кисти лепестками порхают меж женских ног; голени партнерш смыкаются-размыкаются в томном лепете; тела вскрикивают, вздыхают и стонут — логика и выразительность килиановского текста столь совершенны в своей музыкальности, что придуманные движения кажутся естественными, как дыхание. При этом Иржи Килиан вовсе не акцентирует тему плотской любви: напротив, божественная гармония его хореографии приводит к тому, что очевидная сексуальность дуэтов вдруг утрачивает всякую телесность, а эротизм — свою однозначность. Так что о бессмертии искусства "Маленькая смерть" говорит не меньше, чем об оргазме.
Для специалистов главной интригой премьеры были не сами спектакли, давно причисленные к шедеврам, а то, как с ними справятся российские артисты. В Музтеатре Станиславского (с позволения автора) нарушили сразу две традиции, изменив порядок исполнения балетов и станцевав их под живой оркестр. Оба новшества оказались к месту. Маэстро Коробов сумел учесть интересы танцующих, ни на йоту не пожертвовав Моцартом. А театр, поставив "Маленькую смерть" перед "Шестью танцами", проявил знание психологии и своих артистов, и московской публики. Отлично вышколенные превосходными нидерландскими педагогами — патентованными постановщиками килиановских спектаклей Арлетт ван Бовен и Элке Шеперс — танцовщики на премьере переволновались, что отразилось на первом эпизоде "Маленькой смерти": сосредоточенно играющим с рапирами мужчинам не хватало синхронности. В дуэтах дело пошло на лад, причем удивили женщины: даже знатоки этой труппы не могли заподозрить, что в Музтеатре Станиславского имеется столько превосходных современных балерин.
Ну а в "Шести танцах", спрятав лица за выбеленными клоунскими личинами и избавившись от необходимости тщательно следить за элегантностью своих па, актеры — нет, не расслабились, потому что исполнить в бешеном темпе все, что насочинял тут Иржи Килиан, можно только в сверхсобранном состоянии, но раскрепостились. И каскад хореографических гэгов выдали с такой упоительной свободой, что публика хохотала в голос прямо с первого же из шести танцев.