Малый зал Петербургской филармонии вновь превратился в зал оперный. Правда, "Энея в Лацио" Джузеппе Сарти разыграли всего лишь с намеком на мизансцены, без костюмов и декораций. Однако скромная полусценическая постановка превзошла все ожидания.
Отыскивать среди похороненных в вековой пыли раритетов качественное искусство — одна из главных идей "аутентичного" исполнительства. Из-за его популярности сегодня любая музыка, подходящая под наименование "старинная", обладает некоторыми преимуществами перед популярными сочинениями XIX века. Вот вам и объяснение, почему забытую оперу безвестного композитора собрался послушать полный зал.
В 2000 году оперное искусство отмечает свое четырехсотлетие. Созданный двести лет назад "Эней в Лацио" Сарти располагается ровно посередине исторического пути жанра. Рубежное положение этой оперы связано еще и с тем, что она стала последней seria, созданной специально для представления при петербургском императорском дворе штатным европейцем-капельмейстером. Джузеппе Сарти до России послужил в Дании, а при Павле I исполнял широкий круг культуртрегерских обязанностей. Он учил царских дочек, преподавал в театральной школе, реформировал военную музыку, странствовал по России с Потемкиным, сочинял оперы — возвышенные seria и комические buffa, мессы и торжественные оратории-виктории.
Последний оперный заказ Сарти получил в связи со свадебными торжествами. Бракосочетание великих княжон Александры Павловны и Елены Павловны с европейскими принцами было украшено кантатой "Слава Гименею" и оперой на тему счастливого брака "Эней в Лацио", либретто которой сочинил придворный же поэт Фердинандо Моретти. (Партитура оперы уцелела и хранится в Российском институте истории искусств.)
Для ее реконструкции и была собрана антреприза (проект поддержал институт "Открытое общество"). В "яму" поместили "Санкт-Петербург Камерату", наиболее мобильный и виртуозный петербургский камерный оркестр; дирижировал Аркадий Штейнлухт. Молодежный хор Петербурга звучно и стройно пел в массовой первой сцене и финале. Партии солистов достались москвичке Яне Иваниловой, а также Федору Ледневу и Константину Никитину. В заглавной же роли выступила Марина Филиппова.
Это не ошибка: как и все мастера XVII-XVIII веков, Сарти партию героя писал для певца-кастрата. Сегодня при постановке доромантических партитур встает выбор между контратенором или меццо. Решение в пользу женщины в случае с "Энеем" оправдано: опера эта по-преимуществу лирическая, глас судьбы и шум битвы в ней затенены арией-молитвой и любовным дуэтом, и в их музыке есть и тонкость и поэтичность приближавшегося сентиментализма. Поэтому теплые грудные интонации Филипповой были здесь уместны. Тем более в дуэте с хрупким и чистым сопрано невесты Энея Лавинии (Яны Иваниловой). Оба тенора — отец невесты царь Латин (Федор Леднев) и неудачливый жених Турн (Константин Никитин) — были призваны на оперную сцену из хорового цеха и заставили задуматься о том, сколько изумительных тембров и неординарных музыкантских натур скрыто в скромных хоровых "заборах".
В момент воодушевления Леднев невольно принялся сам себе дирижировать и почти затмил Штейнлухта, который поразил публику, левой рукой играя на клавесине партию cantinuo, а правой управляясь с дирижерской палочкой. По мановению которой оркестр даже бедные на идеи и краски страницы балетных сцен играл как изысканную классицистическую партитуру. Не Моцарт, конечно, но при отменном исполнении — что-то вроде. Случаев, чтобы большие проекты такого рода сделаны были неторопливо, качественно и в условиях свободного выбора исполнителей, в Петербурге до сих пор не было. На этот раз получилось. И материалом, что приятно, послужила опера не чужая, а петербургская.
КИРА Ъ-ВЕРНИКОВА