Григорий Ъ-Ревзин, обозреватель
Опять опубликованы номинанты на Государственную премию России. Посовещавшись в прошлогоднем феврале, мы уже тогда решили, что Госпремия — это наши "Оскар", "Нобель", "Пулитцер" и "Притцкер" вместе взятые и посему необходимо поведать общественности обо всех выдвинутых номинантах. Номинантов мы обозревали по родам войск и выдвигали свои альтернативы.
Вышла сущая фигня. Моим коллегам повезло — их альтернативы не прошли. Что касается меня, я выдвигал Юрия Аввакумова за "бумажную архитектуру" по линии архитектуры. Его же выдвинул и Михаил Бодэ по линии изобразительного искусства. И вот в нынешнем году он номинант по линии "просветительской деятельности".
Чувство неловкости проистекает отнюдь не из того, что Аввакумов оказался не в той номинации, но тот контекст, в котором он оказался вообще. Юра, помнится, не был мне благодарен за высокую оценку его деятельности, проявленную в форме выдвижения на высокую государственную награду. Тогда меня это несколько удивило и даже, признаюсь, задело. Но сегодня я готов признать, что в его прохладном отношении к моему энтузиазму были резоны.
Все же когда "Оскар", "Нобель", "Притцкер" и "Пулитцер" мешаются в одну кучу, получается какая-то чушь. Ценность каждой премии определяется как ее денежным эквивалентом, так и тем, кто ее получил. Ну вот, к примеру, становится Юра лауреатом Госпремии. И где-нибудь в приличествующем случаю месте, на архитектурном приеме каком-нибудь, между прочим, как он умеет, бросает: "На прошлой неделе видел Путина, он мне премию вручал". Все интересуются, что, как, кто еще получил. А получил, скажем, искрометный циркач Николай Павленко за аттракцион "Суматранские тигры". В некотором смысле бумажная архитектура тоже аттракцион, но все же не в том смысле, что Юра — тоже дрессировщик.
Я не видел "Суматранских тигров", но, по авторитетному мнению такого тонкого театрала, как обозреватель "Независимой газеты" Григорий Заславский, эти животные — "действительно потрясающее зрелище". Я ни в коем случае не против цирка. В конце 80-х, в период второго возвращения к ленинским нормам, я вместе со всеми негодовал по поводу сталинистов, подло исказивших вождя. Ленин ведь говорил, что "изо всех искусств важнейшим для нас является кино и цирк", а сталинисты его отредактировали. В угаре перестройки я вместе со всеми радовался, что справедливость восторжествовала и в институте искусствознания Министерства культуры теперь рядом с секторами классического искусства, древнерусского искусства, театра займет свое достойное место сектор цирка. Я просто думаю, что ситуация с Юрием Аввакумовым симметрична и для Николая Павленко. Если на каком-нибудь цирковом приеме он так же небрежно бросит, что получал премию с Аввакумовым, то не знаю, какой будет эффект. Среди цирковых Юра мало известен. Как говорится, Иван Иванович хороший человек, но как женщина он — ноль.
В каком смысле они все — скажем, Людмила Улицкая с "Веселыми похоронами", дизайнеры автомобиля ГАЗ-3111 и Михаил Швыдкой с телеканалом "Культура" — номинанты одной премии? Что между ними общего? Это предмет мучительных размышлений.
Предположим, они существуют в едином информационном поле под названием "Культура". По нашему говоря, ньюсмейкеры. Их постоянно несправедливо оценивают критики. Я провел мысленный эксперимент и мысленно отправился к главному редактору предложить ему несправедливо оценить сборник стихов "Маленькое тайное общество" номинанта на Госпремию красноярского поэта Романа Солнцева. Мысленно меня послали так далеко, что я с трудом сохранил достоинство. Мысленно выходя из кабинета, я подумал, что лучше бы я ему мысленно позвонил по телефону. Нет, Солнцев — не ньюсмейкер, он другой, еще никому не ведомый избранник. Точнее сказать, по неведомому принципу избранник.
Премия государственная, предположим, они все государственные люди. В прошлом году я случайно встретил замечательную женщину, получившую Госпремию по разделу дизайна. Она искусствовед и когда-то работала в модном институте ВНИИТЭ. Институт развалился, она теперь разносит по домам бесплатную газету "Экстра-М". С утра разнесла газету, потом побежала к Ельцину, получила Госпремию, потом опять разнесла газету — вечерний выпуск.
В других странах нет госпремий по всем областям сразу. Вернее, по одной большой области под названием "литература и искусство". У нас их ввел товарищ Сталин. Тогда было все логично, разные рода войск в армии работников искусства соревновались в одном виде занятий — воспевании партии, правительства и лично товарища Сталина. Он же лично прочитывал и просматривал продукцию соревнующихся. Но сегодня масло схрясло, и притом безнадежно схрясло. Даже представить себе невозможно Владимира Путина, прочитывающего роман Владимира Маканина "Андерграунд, или Герой нашего времени". Кто, простите, этот Андерграунд? В лучшем случае — какой-то знакомый Сергея Кириенко по линии Марата Гельмана. У государства и у культуры сегодня совершенно различные герои нашего времени, и они никак не пересекаются.
Госпремию как дают? Номинанта может выдвинуть кто угодно, хоть я, хоть администрация Красноярской области. Это мало что решает. А дальше есть комиссии. В них сидят видные деятели литературы и искусства. У нас в 90-е годы образовался особый вид деятеля литературы и искусства. Как правило, пенсионного возраста, заслуженный человек, который возглавляет какую-нибудь оставшуюся от советского времени культурную институцию, потерявшую свой идеологический уклон и от этого плохо финансируемую. Его основная функция заключается в том, чтобы время от времени громко напомнить государству, что он есть.
Вот этот персонаж и осуществляет пересечение государства и культуры по линии героя нашего времени. Он громко напоминает государству — посмотрите, что у нас есть! Для убедительности мешая раскрученного прессой Андерграунда со своими друзьями и знакомыми и друзьями и знакомыми государства (в этом году в этой роли Никита Михалков и Мстислав Ростропович). Получается отчаянно неубедительно.
Честно сказать, я бы предложил эту сомнительную акцию отменить. Но что интересно — вроде бы все номинанты понимают, что получается какой-то бардак, но все равно не отказываются. Некоторое время назад я исполнял обязанности шофера при одном поэте, приехавшем в гости к другому поэту, Евгению Рейну. "Как дела?" — спросил мой поэт. "Что сказать? — коротко задумался Рейн.— Бродский умер, я теперь первый поэт России. Нобелевку после него не дадут, но, пожалуй, можно взять Государственную".
И взял.