После кризиса 1998 года доля импортных продуктов на российском рынке резко сократилась, и в пищевой промышленности произошел заметный рост производства. Однако некоторые ее отрасли по-прежнему находятся в сложном положении. Одна из них — производство мясопродуктов. Президент Мясного союза России МУШЕГ МАМИКОНЯН в интервью корреспонденту "Коммерсанта" АННЕ Ъ-КАЛЕДИНОЙ заявил, что это объясняется неправильной государственной политикой в области мясопереработки.
— Создается впечатление, что в мясной отрасли проблем едва ли не больше, чем в любой другой...
— Проблем хватает везде. Просто мясо и мясные продукты относятся в потребительской корзине к разряду самых дорогостоящих, и их потребление является реальным показателем благосостояния населения. А благосостояние населения сейчас снижается. В результате в последние несколько лет наметилась стойкая тенденция к уменьшению потребления мяса, особенно усилившаяся после кризиса. Достаточно сказать, что сейчас среднее потребление мяса по России в два раза ниже физиологической нормы.
— Выходит, мясной отрасли августовский кризис не помог?
— С одной стороны, после августа 1998 года многие отрасли отечественной экономики, в том числе и мясоперерабатывающая, получили возможности для роста. Но с другой, резко упала реальная покупательская способность населения. Например, по мясу и мясопродуктам она снизилась на 15%. Как вы понимаете, производство в первую очередь зависит от спроса — нельзя же выпускать продукцию на склад. Нишу импортной продукции заняли оснащенные самой передовой техникой предприятия, но их не так много. Остальные же имеют больше шансов, если ориентированы на производство недорогой продукции — сосисок, пельменей, дешевых колбас и так далее.
— По мнению многих специалистов, основная проблема мясоперерабатывающей промышленности — не в спросе, а в нехватке сырья...
— Может быть, я вас удивлю, но проблем с сырьем нет. Мяса в России вполне достаточно. Судите сами. Потребление мяса всех видов составляет 6,2 млн тонн в год, а производится 4,4 млн тонн. Так что дефицит составляет всего 1,8 млн тонн, что вполне соответствует общепринятым нормам. Просто нам нужно привыкать смотреть на ситуацию с макроэкономической точки зрения. Ни одна страна не варится в собственном котле. Посмотрите — весь мир торгует. Излишки экспортирует, дефицит покрывает за счет импорта. Мировые рынки открыты и для нас. Никто не мешает недостающее мясо закупать за границей. Причем существует масса возможностей сделать это с минимальными затратами. Скажем, ежегодно у нас в стране производится 2 млн тонн говядины, которая пользуется стабильным спросом на мировом рынке. Если продать хотя бы половину произведенной говядины, то на вырученные деньги (а это приблизительно $1,8 млрд) можно приобрести 2-2,5 млн тонн мяса птицы. Это позволило бы не только покрыть дефицит мяса для перерабатывающей промышленности, но и увеличить потребление мясной продукции: птица в среднем в два раза дешевле говядины, а значит, будет дешевле и конечная продукция.
— Что мешает реализовать эту простую схему?
— Прежде всего отсутствие государственной концепции продовольственной стратегии. Страна должна быть равноправным участником мирового рынка, а не тупиком для сбыта излишков по демпинговым ценам. Взять хотя бы отношение к гуманитарной помощи. Сколько можно говорить, что в существующем виде она России не нужна. Подобные акции — скорее прерогатива организаций вроде "Красного креста" для районов, терпящих бедствие. Широкомасштабная же интервенция избытков западного продовольствия не дает развиваться российским животноводам. Например, в прошлом году в рамках продовольственной помощи поступило 500 тыс. тонн мяса. На первый взгляд не так уж много, но во многих регионах ее реализация обернулась сбиванием цен. Проще говоря, нашим животноводам залезли в карман. Проблема в том, что гуманитарная помощь реализуется в среднем по стране по $0,8-0,9 за 1 кг. В то время как реальные цены намного выше — $1,20-1,50. При этом на развитие сельского хозяйства в бюджете заложены гроши, в то время как, например, в США в этом году только на прямые инвестиции сельхозпроизводителям планируется потратить $30 млрд. А у нас дальше разговоров о создании фонда страхования сельского хозяйства дело не идет.
— Как, на ваш взгляд, должны складываться отношения между переработчиками и сельхозпроизводителями?
— На мой взгляд, разделять сельское хозяйство и переработку нельзя. Наоборот, нужно всеми силами стремиться к созданию вертикально интегрированных холдингов, которые могли бы решить многие проблемы мясной отрасли. А сейчас это почти невозможно. Чего стоит только случайный выбор соотношения сырья и переработки в себестоимости готовой мясной продукции для интегрированных холдингов, имеющих права на налоговые льготы. На сегодня 70% составляет сырье, 30% — переработка. В то время как в развитых странах коэффициент сырья не превышает 50%. Кроме того, сельхозпредприятие имеет серьезные налоговые преимущества перед переработчиком. Например, не платит налог на имущество, который "съедает" значительные оборотные средства у перерабатывающих предприятий. А в результате мясной рынок на 95% находится в руках посредников: у мясокомбинатов нет возможности ни закупать сырье самостоятельно, ни инвестировать в собственное развитие.