В Москве, в здании Союза архитекторов открылась выставка "Против лома". На ней представлены памятники архитектуры Москвы, снесенные в ХХ веке. Выставка призвана продемонстрировать, что сегодняшняя архитектурная политика московских властей продолжает большевистскую практику уничтожения прошлого.
У выставки "Против лома" достаточно сложная судьба. Ее готовил Музей архитектуры имени Щусева, хотя куратором был посторонний музею краевед Константин Михайлов. Впервые она была показана в ноябре-декабре прошлого года в творческом центре "Новая 'Юность'" на Мясницкой улице. Антилужковская направленность выставки, рисующей московского мэра как продолжателя дела Кагановича и Хрущева в области надругательства над национальными святынями, вроде бы делала ее замысел актуальным в предвыборный период. Но эта актуальность ей вышла боком.
Сам музей побоялся показать ее в своих стенах: ссора с мэром совершенно не входила в его планы. Впрочем, некоторые сотрудники музея считают, что она все равно произошла и именно выставка стала причиной ухода в отставку бывшего директора музея Владимира Резвина. Центр "Новая 'Юность'" — продолжение литературного журнала "Новая 'Юность'" — неизвестная для архитектурной общественности выставочная площадка. Посему выставка была воспринята исключительно как политическая акция. Но акция не была включена в программу предвыборных художественных мероприятий штаба Сергея Кириенко (фестиваль "Неофициальная Москва"). Думаю, рассуждали так: у нас все организованно, по зову сердца ругают Лужкова в рамках единой программы художественных мероприятий, а тут еще приехала какая-то самодеятельность и решила отругать его сама собой. В общем, должного резонанса и должной политической раскрутки выставка также не получила.
А могла бы. Сегодня, когда решено повторить ее вне контекста напряженной борьбы "Отечества" с "Единством", она кажется агитационным продуктом чудовищной силы. По сути, перед нами бесконечно длинный мартиролог. Черно-белые фото со старых негативов из фототеки Музея архитектуры кажутся материалами из судебных архивов. Их нельзя назвать красивыми, это фотофиксация, ничего, кроме документа о том, как что выглядело. Исчезнувшие здания смотрятся как фотографии расстрелянных. Поскольку в одной и той же манере показаны и сталинские сносы, и лужковские, то возникает четкое впечатление: стреляли, стреляют и будут стрелять.
Правда, когда внимательнее всматриваешься в "лица умерших", обнаруживаешь некую странность. Так, будто в конце ряда расстрелянных в сталинских лагерях неожиданно оказались люди, умершие естественной смертью от старости. В советское время сносили шедевры, в лужковское — рядовые, ничем не примечательные здания, разваливающиеся от старости и ветхости. Главная проблема заключается в том, что невозможно понять: перед тобой агитка или искреннее высказывание людей, оплакивающих утраты национального достояния.
С одной стороны, не вызывает сомнения искренность оплакивания. Идет неостановимый процесс разрушения старого города. С другой — реально в сегодняшней Москве практически ничего нельзя снести. Даже если дом не является памятником, а его восстановление стоит столько же, сколько строительство небоскреба, все равно необходимо пройти массу комиссий, чтобы начать его сносить. Сопоставление действия Сталина и Лужкова по сносу памятников не кажется корректным — официально заявленной политикой московских властей сегодня является сохранение прошлого, а не его уничтожение, пусть и действуют они при этом зачастую по-медвежьи. Скажем, висит на выставке храм Христа Спасителя как сталинский снос. В один ряд с ним — дом номер 24 на Арбате, памятник рядовой застройки прошлого века, снесенный в 1994 году. Тот факт, что храм Христа Лужков восстановил, игнорируется, но это довольно заметный факт. Получается, что устроители выставки не желают замечать очевидного из конъюнктурных соображений.
Но вдруг понимаешь, что они искренне этого не замечают. Они просто не в состоянии поверить, что власть способна защищать памятники. Это не укладывается в голове. Вообще-то, когда город развивается, то что-то сносят, а что-то строят — это нормальный процесс. Но у нас он воспринимается совершенно иначе. Выставка рисует состояние глубокой помраченности национального сознания на тему сносов.
"Когда его не станет, я умру, пока он есть, я властен над судьбою",— писал Окуджава про арбатский двор. Все как-то интуитивно чувствуют, что пока дом номер 24 на Арбате стоит, то и смерть далеко, а как его снесли, то дело плохо. Психологически борьба за сохранение памятников — это борьба против смерти. Так во всем мире, но когда английские или французские граждане борются за сохранение своих памятников, то у них нет конкретного врага, ответственного за то, что время идет и смерть приближается. У российских граждан все иначе. Поскольку большевики долго сносили прошлое из идеологических соображений, враг оказался персонифицирован. За процесс старения отвечает власть. Лужков приближает нашу смерть, снося наши старые арбатские домики.
Если же он за это не отвечает, тогда некого винить. В метро постоянно встречаешь людей, в прошлом несомненно интеллигентных, которые, не обращаясь ни к кому конкретно, произносят длинные страстные речи. Они могут быть на удивление эрудированными, иногда блестящими, но в конечном итоге всегда сводятся к обличению властей за то, что жить нет сил. Нет сомнения в безумии этих людей, но нет и сомнения в искренности их боли. Искренность боли всегда убеждает. Такое же впечатление производит и выставка.
ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН