Сегодня в московском кинотеатре "Горизонт" состоится премьера семейно-юридической драмы "Двойной просчет". Она наглядно иллюстрирует механизм действия любимой всеми детективщиками Пятой поправки к Конституции США, запрещающей дважды судить человека по одному и тому же обвинению.
Рекламный ролик фильма демонстрировался на столичных экранах уже давно. В нем героиня (Эшли Джадд) с таким нажимом вскрикивала в зале суда: "Я не убивала своего мужа!", что становилось ясно: если и не убивала, то рано или поздно обязательно убьет. Потому что он подонок: сделал вид, будто его зарезали, вымазал жену кровью, пока она спала, и смылся с ее подругой, пятилетним сыном и двумя миллионами страховки. Потом от подруги избавился, фамилию поменял, сына отправил в интернат и зажил припеваючи: стал курить сигары и коллекционировать Кандинского. Жена отсидела срок, нашла мерзавца и явилась к нему этакой Немезидой, совмещенной с Фемидой. Ибо на зоне ей подружки посоветовали: теоретически если ты только что отмотал несправедливый срок за чье-нибудь убийство, то ты можешь прямо из тюрьмы отправиться к этому человеку и укокошить его по-настоящему на глазах у всех. И никто тебе ничего не сделает. Все американские критики умоляют не понимать пятую поправку так буквально — в фильме имеет место все-таки некоторое художественное преувеличение.
И это единственное, что в нем есть художественного. Есть еще, правда, картины Кандинского — они играют важную роль в сюжете, поскольку именно благодаря им героиня находит своего мужа. Фамилию-то он поменял, но расстаться с любимым художником не смог — любовь к абстракционизму и погубила фраера. Vassily Kandinsky, автор, конечно, престижный и дорогой, но трудно не согласиться с другим главным персонажем, матерым полицейским, который спрашивает, небрежно кивнув на картинки: "Что, детишки балуются?" Матерого полицейского, приставленного надзирать за досрочно отпущенной героиней, играет матерый Томми Ли Джонс (аплодисменты в зале). Он быстро проникается сочувствием к бедняжке (никакого эротического подтекста, они дружат сугубо на почве любви к детям) и даже наблюдает убийство мужа, которое все-таки совершается в помещении, а не в центре Таймс-сквер. Самое неприятное при всем этом — лицемерие. Героиня не говорит сразу прямо: "Найду гада — замочу!" Она изображает добрую, сама почти искренне верит в то, что не хочет отомстить, а единственное, что ей нужно от бывшего супруга, это вернуть ребенка. Но муж как-то очень кстати начинает сопротивляться, тут под рукой нечаянно оказывается пистолет, присутствующий представитель закона оказывается бессилен помешать, и правосудие торжествует самым надежным способом — посредством расстрела преступника на месте без суда и следствия.
ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА
В Американском доме кино с 19 февраля.