Казалось бы, международный бум цен на нефть, начавшийся летом прошлого года, должен был стимулировать российские нефтяные компании вкладывать появившиеся у них свободные средства в развитие производства: бурение новых скважин, разведку месторождений. Однако заметного притока инвестиций в российскую нефтяную промышленность так и не последовало. Количество брошенных скважин по-прежнему растет и перевалило уже за 40 тыс. Президент некоммерческого партнерства по оказанию правовой помощи "Афина" ЭДУАРД ГРУШЕВЕНКО в интервью корреспонденту Ъ ИРИНЕ Ъ-РЕЗНИК заявил, что в сложившейся ситуации виновато российское налоговое законодательство.
— Нефтяники жалуются на то, что государство ужесточает налоговое бремя, повышает акцизы и экспортные пошлины. Однако разве действия правительства не оправданны: налоги на нефтяную отрасль — верный способ решения финансовых проблем государства, особенно сейчас, когда при высоких ценах на нефть компании получают сверхприбыль?
— Никто не спорит, что государство вправе изымать у компаний сверхприбыль, если таковая появляется, но не лишать нефтяников возможностей развиваться. Сегодня же, вместо того чтобы создать инвестиционный климат, а возможности для этого появились, власти не оставляют нефтяникам ресурсов на развитие производства. Возьмите хотя бы таможенные пошлины. За полгода они выросли с 2,5 до 15 евро за тонну, а аппетиты правительства все разгораются, и я не исключаю, что вскоре будут еще более высокие пошлины.
— Но ведь цены на нефть очень высоки?
— Но нельзя же изымать все ресурсы, которые могли бы быть направлены на развитие инвестиционного климата. К тому же наряду с экспортными пошлинами у нас существуют и акцизы на сырую нефть, словно это предмет роскоши или алкоголь. Высокие таможенные пошлины плохи еще тем, что они обескровливают местные бюджеты, ведь их компания списывает в затратную часть. И с акцизами то же самое
Понимаете, до лета прошлого года российские нефтяники работали в условиях инвестиционного дефицита, без прибыли, которую можно было бы теоретически вкладывать в производство. Сейчас она вроде бы появилась, да наш налоговый режим не дает ей работать. Инвестиционный процесс очень затянут — нужно как минимум пять-шесть лет. Одна только скважина бурится четыре-пять месяцев. Ситуация осложняется еще и тем, что только за 1996-1998 годы у нас ликвидировано много буровых бригад, разрушена почти вся строительная инфраструктура нефтяной отрасли. На восстановление потребуются годы. А мы упускаем время поправить наше инвестиционное положение, ведь рано или поздно цена на нефть упадет до $18-20 за баррель, и тогда пиши пропало.
— Вы все время повторяете, что наш налоговый режим отпугивает инвесторов. Каким образом?
— Прежде всего у нас все время меняются правила игры, а инвесторам нужна определенность. Они должны заранее подсчитать, стоит вкладывать деньги в то или иное месторождение или нет. А у нас каждый год как бюджет пересматривается, так и акцизы с налогами тоже. Кроме того, надо убрать огромное количество ненужных налогов, которых сегодня насчитывается в общей сложности до сорока. Как правило, это местные власти изгаляются — вот, например, в Омске введен налог на уборку территории города с каждой тонны перерабатываемой нефти. Разве это не абсурд? Поэтому, кстати, "Сибнефть", которая была зарегистрирована в Омске, перевели другой район.
— Но у нас есть раздел продукции, который дает инвестору гарантию, что правила игры не поменяются. Так что частично прошлая Дума проблему инвестиций все-таки решила?
— Раздел продукции работает только с 30% запасов. Остальные 70% запасов разрабатываются на условиях, абсолютно непривлекательных для инвестора. Но за судьбу СРП спокойным быть тоже нельзя. Не хотелось бы, чтобы раздел продукции повторил судьбу старых совместных предприятий (фактически СРП сегодня и есть замена СП). СП создавались по специальному постановлению правительства, там предусматривался 100-процентный экспорт нефти. Потом власти, обнаружив высокую разницу между ценой нефти на внутреннем и на внешнем рынках, быстренько это дело прикрыли и сравняли СП со всеми остальными компаниями, позволив им экспортировать только 30% нефти. Так идея с СП тихо умерла, остались только обманутые иностранные компании, которые до сих пор безуспешно ищут, кому бы продать свой пакет акций. Например, British Gas, который много лет пытается выйти из "АрктикКомиойл". На мой взгляд, пока все новшества правительства в налоговом законодательстве не улучшают, а только ухудшают ситуацию.
— Например?
— Скажем, акцизы. Спрашивается, зачем нужно было отменять их дифференциацию по месторождениям? В то время как для некоторых месторождений введенный акциз на нефть просто непосилен — лучше сразу обратно нефть в скважину закачать, с хороших месторождений этот акциз безобразно мал. Где можно снимать деньги, мы не снимаем. Но зато Минфину с МНС так удобнее считать. Должна быть также четко прописанная гибкая система платежей за пользование недрами, которая предусматривала бы дифференциацию по каждому месторождению исходя из его возможностей, как во всем мире.
— Выходит, существующую систему недропользования надо менять кардинально?
— И как можно скорее. Нужно пересмотреть налог на воспроизводство минерально-сырьевой базы. Нужно считать, что воспроизводство минерально-сырьевой базы — это не только открытие новых месторождений, но и повышение за счет применения научно-технического прогресса (НТП) отбора уже существующих запасов. Например, Самотлор — за счет НТП они собираются увеличить добычу нефти. А мы сегодня всю геологоразведку ведем за счет специального налога, который не позволяет эти средства направлять, к примеру, на повышение отбора нефти из существующих месторождений, обладающих уже построенными инфраструктурами. Нас загоняют на новые месторождения, где нет инфраструктуры, и добыча там в пять раз дороже, чем на первом этапе. Кроме того, этот налог нельзя аккумулировать в нефтяных компаниях, для того чтобы выйти на новые регионы. Поэтому и отдача от этого налога очень низкая.
Если месторождение не окупает себя, надо давать льготы. И не только потому, что дополнительная нефть, которая появляется на рынке,— сильный стимул для других отраслей промышленности, но и потому, что это дополнительный приток валюты в Россию, которой у нас очень не хватает.
— Вы считаете, что дополнительные льготы нефтяным компаниям увеличат их вклад в бюджет?
— Дело же не в льготах, нужно вводить новые налоги, устраняющие неразбериху в нынешнем законодательстве. Так, необходимо ввести налог на дополнительный доход, который предприятие получает в связи с конъюнктурой рынка. Пусть предприятие само подсчитает, сколько оно отдаст государству, а не ждет, как сегодня, какую пошлину введут. Сделали бы, как в СРП, шкалу, где налог платится в зависимости от доходности предприятия и восполнения понесенных затрат,— чем выше доход, тем больше обложение его налогом. Однако против этого налога всегда отчаянно возражал Минфин. Зато сейчас он компенсируют это таможенными пошлинами.
— Вы часто говорите о том, что Минфин и МНС не желают сделать налоговую систему более разумной и удобной. Почему?
— Так уж сложилось, что наше налоговое законодательство строилось всегда прежде всего для удобства налоговых служб. Вот, скажем, перенос части налогов на конечного потребителя принес бы государству больше дохода хотя бы потому, что приходит он в ту точку, где платятся эти деньги. А то сегодня деньги на пути к производителю теряются в виде зачетов и других схем.
Когда мы ставили вопрос о том, чтобы перенести, например, налог на реализацию горюче-смазочных материалов на конечного потребителя — бензоколонки, тут же наталкивались на возражения МНС и Минфина. Им тогда неудобно будет работать: у нас несколько десятков тысяч бензозаправочных станций и только 27 заводов по переработке нефти. Налоговикам проще брать налоги с заводов, которые вынуждены выколачивать деньги со своих должников. Заводы превращаются в агентов налоговой службы.
Кроме того, акциз на бензин у нас платит не владелец нефти, а производитель, он, перерабатывая нефть, загоняет этот акциз в стоимость услуг, утяжеляет весь процесс. И все бы ничего, если бы собственник обладал оборотным капиталом. Но прибыль-то он получает в конце месяца. Нам нужны налоги, которые бы стимулировали производство. Налоги должны работать не на максимальный объем с единицы продукции, а на увеличения массы налогов, за счет увеличения этих единиц.