Михаил Ъ-Новиков, обозреватель
Вы смотрели? А я — смотрел. Сериал про агента национальной безопасности.
И не только смотрел, но и думал о чем-то своем. Прежде всего, чтоб с этим покончить и не ввести никого в заблуждение, скажу, что данному кинополотну можно предъявить множество упреков, которые предъявляются с полным основанием чуть ли не всякому произведению поп-искусства. Интриги ходульны, диалоги в лучшем случае не раздражают (а чаще все-таки раздражают), актеры играют с усердием провинциальных трагиков из ранних чеховских рассказов, то есть пучат глаза и ими страшно вращают, а еще орут при всяком удобном да и не очень удобном случае. Режиссер, случается, тянет время и к тому же, вполне в традициях новой питерской школы теледетектива (см. предыдущих "Ментов"), всаживает куда может все гэги и примочки, которые сохранились в его памяти со времен учебы во ВГИКе или ЛГИТМИКе.
Но есть в "Агенте" один, как минимум, нюанс, который обязывает прекратить брюзжание и перейти к гимну. Нюанс довольно массивный и, я бы сказал, шкафообразный. Речь о главном герое сериала, агенте Николаеве.
Дело в том, что на протяжении 90-х годов в кино, а также в литературе низких жанров сформировался, вообще говоря, типаж action hero. Такой, я бы сказал, сильно напомаженный бык — особенно эти роли удаются артисту Максиму Суханову. Обаятельные злодеи малобюджетного русского кинематографа, конечно, суть потомки достославного Винсента Веги. Траволтова щекастость — conditio sine qua non. Слова худого про этих персонажей не скажу — все-таки обаяние тарантиновского шедевра таково, что их можно эксплуатировать в хвост и в гриву — и ничего. Смотрится. Зрителю немного надо.
Правда, между нашими опереточными бандюками и американскими их прототипами есть режущее слух речевое отличие. Дело в том, что и у Тарантино, и у всех его эпигонов герои разговаривают исключительно матом. Что есть правда жизни: если кто слышал, представители данной профессиональной категории частенько допускают ненормативную лексику. Собственно, другой не допускают. В русском варианте, поскольку другая традиция и другие цензурные правила, слово-связку fucking на междометие "бля" заменить не получилось. Это, скажете, пустяк? Но надо-то немного! Эффект разительный: все эти сухановско-бодровские гангстеры имеют роковой дефект. А именно — видно, что они сделаны из папье-маше. И хлипкий материал торчит где надо и где не надо.
Если бы я стал утверждать, что "Агент" сооружен из гранита и стали, мне бы никто не поверил. Он — такой же. Он тоже выращен in vitro, в пробирочке, на субстрате из Тарантино. Но — с примесью Дэшила Хэммета и братьев Вайнеров.
И это главное. На самом деле, Россия, конечно, вчитывалась в "ГУЛАГ" и Набокова десять лет назад. И поглощала "Огоньки" с "Новыми мирами", где пламенный Нуйкин опровергал огненную Пияшеву. Но настало время наконец сказать всю полную правду о пандемии чтения десятилетней давности. В куда больших количествах выкушивались американские детективы. Чейз, и Стаут, и Эд Макбейн, и еще невесть кто.
Сейчас отечественная трэш-культура сделала полный круг и вернулась к исходной точке. Чейзы с Хэмметами вспомнились сразу и вдруг. Нахлынули в мозг. Что получилось? "Агент национальной безопасности", сделанный при Ельцине,— угадал, отловил главный нюанс новой (путинской, если хотите) эпохи. Грубо говоря, на место романтической вседозволенности приходит вседозволенность же (потому что герой боевика по определению существо беспредельное) — но в рамках государственного порядка. Собственно, главным агентом национальной безопасности является как раз и. о. президента Путин В. В. Одноименный кинофильм просто уловил наличие некого контура в воздухе и его обозначил. И оказался развернутой метафорой наступившего времени.
Низкие жанры чутче к времени и вообще живей реагируют на обстановку в обществе, чем жанры фундаментальные. Попробуем экстраполировать искусство в жизнь и представить, чем нам грядущая агентурная красота грозит. Я не собираюсь впадать в дежурный алармизм и говорить о наступающей диктатуре, о том, что всюду править будут разнообразные "агенты". Неприятно, конечно, что главный герой наступающей эпохи — чекист. Ну, а что, Иванушка-дурачок или Иван Александрович Хлестаков — лучше, что ли?
Государство — вообще устройство не приятное, скорей наоборот. Но опыт показывает, что человек легко остается анархистом до того момента, пока ему не набили рожу в темной подворотне или не сперли с машины колеса. Тут он быстро бежит в милицию. Это инстинкт.
Милиция, увы, не находит ни злодея-мордобойца, ни колес. Но должна, по идее. Вот наш фильм и сделан так — "по идее". Этим и замечателен: при множестве фальшивых мелочей, в нем содержащихся, основной его смысл — положительный, вполне голливудский — не выглядит фальшиво. Сталлоне вместо Траволты — такая наступает мода. Об ужасах этого крена, в сторону порядка и законности любой ценой — в какой-нибудь следующий раз.
Сейчас же замечу вот что. Глеб Жеглов и тов. Штирлиц, главные герои советской эпохи, обладали, как ни крути, некоторой имманентной омерзительностью. Они, в конце концов, служили довольно подлой системе. И потому сопереживание им не могло быть полным. Ну, как-то втайне я, подросток, надеялся, что случится чудо и "наши" проиграют. Коммунистические "наши" были слишком уж победоносны.
Сейчас ситуация иная. Надо, оказалось, немного, чтобы положительный герой воспринимался без тайного привкуса отвращения. Даже некоторую стерильность речи, острую нехватку всех этих "бля" и "сук" ему прощаешь. Мордатый агент пусть выигрывает — я рад за него без всякой задней мысли. Ну а то, что перед триумфом, в соответствии с джеймсбондовским каноном, ему слегка подрихтуют физиономию — только на пользу данному стражу нацбезопасности. Да и любому другому.