Вчера музыканты Государственного симфонического оркестра объявили забастовку. Они надеются, что это поможет им быстрее избавиться от художественного руководителя и главного дирижера Евгения Светланова. Решение — за Министерством культуры. Поэтому забастовка началась в первый день работы нового министра Михаила Швыдкого. Как бастуют музыканты, рассказывает ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ.
Служебный вход Большого зала консерватории. Второй этаж. Аудитория #37. Вдоль стен — цинковые шкафы-кофры с вещами оркестрантов. По центру — два ряда раздолбанных стульев. Штук двадцать — спинкой к спинке. На одном из них сидит пожилая женщина в норковой шляпке-тюрбане. В торце пустого помещения — еще одно, смежное. Это кабинет администрации, а сейчас, по совместительству, еще и забастовочный офис.
В офисе всего пять человек: контрабасист, а заодно и профкомовский лидер Андрей Мещеринов, зав. постановочной частью Виктор Кочетков, два приглашенных юриста и директор оркестра Александр Румянцев. В отличие от остальных, он вовсе не бастует. У него обычный рабочий день.
— Что должны были бы делать сейчас музыканты, если б не забастовка?
— У них сейчас должны были бы проходить индивидуальные репетиции.
— Как, у всех сразу?
— Ну нет. Группами или индивидуально.
Углубляться в подробности явно никто не хотел.
— Министерство ведь чего боится,— сказал мне директор Румянцев,— министерство боится прецедента. Если они пойдут нам навстречу, значит, и в других коллективах могут повторить наш опыт. Вы думаете, в филармонии все так гладко? Или в театрах? Но пока это предупредительная забастовка.
— А сколько она будет длиться?
— Дня три.
Два представителя Внешюрколлегии — мужчина и молодая женщина, патронирующие конфликт со стороны ГАСО, на мой вопрос: "А есть ли у Светланова юридическая возможность вернуться в оркестр?" — обреченно отвечают: "Есть". "Именно поэтому,— увлекается стройная юристка,— сначала надо пересмотреть условия трудового соглашения".— "С кем пересмотреть?" — "С Министерством культуры". Похоже, оба не очень-то верят, что в случае восстановления Светланова в правах смогут защитить оркестрантов.
Тем временем в офис входит команда телевизионщиков с НТВ. Уступив им главных собеседников, я слышу почтительный шепот: "Это она первая сказала о Светланове то, чего другие сказать еще боялись". Мне указали на даму в тюрбане.
"Надежда Николаевна Толстая",— охотно представилась дама. В 1997 году в свои 74 она еще играла на арфе в ГАСО, где прослужила в общей сложности 47 лет. Тогда, перед своим уходом на пенсию, она и написала письмо Светланову, о котором по Москве пошли легенды. С тех пор Надежда Толстая дивно и увлекательно рассказывает всем о том, какой парадоксальный и совсем-совсем нехороший человек Евгений Федорович Светланов. "Вы знаете, это очень мстительный человек",— говорит мне Надежда Николаевна, и на щеках ее от негодования разгорается пионерский румянец.
Как вообще могут бастовать музыканты? Стучать скрипками на Горбатом мосту? В простых черных фраках перекрыть движение перед Консерваторией? Вместо семи нот использовать только две? Я представляла то ли феллиниевскую "Репетицию оркестра", то ли ли кадры из "Веселых ребят". На самом деле это еще абсурднее.