Вчера ночью из однодневной поездки по Чечне вернулась представительная делегация. Официальной целью ее визита было подведение итогов операции по взятию Грозного. О "второстепенных" целях, связанных с деятельностью военных журналистов, рассказывает обозреватель Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
На один день в Чечню слетала большая команда. Там были: помощник и. о. президента Сергей Ястржембский, начальник Генштаба Анатолий Квашнин, министр МВД Владимир Рушайло, министр печати Михаил Лесин. Летел один мой знакомый, журналист "Интерфакса", с некоей секретной миссией.
Журналист "Интерфакса" никак не хотел говорить, почему он оказался на борту рушайловского самолета. Впрочем, немного позже совсем другой человек, на первый взгляд совсем уж посторонний в этой истории, рассказал мне, в чем тут дело.
Он сказал, что мой знакомый летит выручать своего коллегу, застрявшего в Урус-Мартане. У коллеги не было аккредитации, и он несколько дней тому назад едва унес ноги из Грозного, опасаясь любых совпадений с судьбой Андрея Бабицкого, и добрался до Урус-Мартана. Там и ждет, когда его кто-нибудь заберет.
В спасении журналиста из лап федеральных войск согласился поучаствовать Сергей Ястржембский. Было решено, что, прилетев на базу в Ханкалу, Ястржембский с моим знакомым на часок слетают в Урус-Мартан за очередной заблудшей овцой и по-тихому, на самолете министра внутренних дел, вывезут ее в Москву.
Разумеется, и министрам, и милицейским генералам не давала покоя тема Бабицкого. Они разговаривали об этом между собой и с журналистами и не скрывали, что одна из задач этой поездки — выяснить, что же все-таки с ним произошло.
Добравшись до Ханкалы, делегация уединилась во временном штабе МВД. Через некоторое время туда, не спеша, подошел командующий группировкой генерал Казанцев.
Генералы и штатские, встречаясь между собой, долго и с удовольствием крепко целовались. Это не осталось без внимания солдат, стоявших поблизости от командирских палаток.
— А что это они все время целуются? — недоуменно спросил один.
— Так тут же баб нет...— пояснил ему другой.
Генералы и министры совещались за закрытыми дверями. Посовещавшись, решили перекусить. Произносили тосты. Анатолий Квашнин сказал, что американцы, по его данным, уже перенимают военную тактику русских в Чечне. Они пришли к выводу, что это уникальная тактика, которая не применялась до сих пор нигде в мире.
Тактика вроде бы заключается в том, чтобы добиваться своего в условиях, когда нет четкой линии фронта или что-то в этом роде. Впрочем, американцам виднее, в чем именно состоит эта тактика, раз уж они даже взяли ее на вооружение. Вот только зачем?
Запомнившийся тост произнес Владимир Рушайло. Он говорил последним.
— Сейчас нашим главнокомандующим является Владимир Путин,— сказал он.— Как известно, он — и. о. президента. И любой наш военный успех — это вклад в предвыборную кампанию Владимира Владимировича, вклад в то, что он станет не и. о., а президентом! За Путина!
Все поспешили выпить.
Обсуждали поведение Бабицкого. Тот же самый подполковник сказал, что точно знает: Бабицкий жив и сейчас находится у Масхадова в Дубай-Юрте. Подполковник сказал, что у него самые свежие проверенные данные.
После обеда Ястржембский коротко попрощался с Лесиным и Рушайло и действительно улетел на вертолете с журналистом "Интерфакса" в Урус-Мартан.
Остальные продолжили совещание уже в штабе Казанцева, проехав для этого полкилометра по ханкалинской грязи.
После совещания три вертолета во главе с министром МВД вылетели в село Правобережное. Там, оказалось, школа, над которой взяло шефство министерство. МВД, сказал Владимир Борисович, помогает сейчас четырем школам. Об этом, по его словам, попросил его лично г-н Кошман. Рушайло не в курсе, поступали ли аналогичные просьбы к руководству Министерства обороны и ФСБ.
На площади перед зданием школы столпилось человек двести. Рушайло не стал вступать с ними в разговоры и зашел прямо в школу. Пахло свежей краской. Висел стихотворный плакат:
"Смотри, чтобы за роскошью в погоне
Цвет жизни увяданью не обрек.
О. Хайям"
Директор, невысокая женщина средних лет, волнуясь, рассказала министру, что двое суток до его приезда учителя и саратовские милиционеры приводили в порядок первый этаж и что стены уже подсохли. Директор другой школы прочитала стихи Роберта Рождественского по этому поводу и попросила, чтобы на ее школу тоже обратили внимание.
Я вышел на свежий воздух. На улице, за оцеплением автоматчиков, стояли люди. Я протиснулся к ним через строй охраны.
Я разговаривал с ними около часа. Этим людям живется, конечно, трудно. Им кажется, что школу ремонтируют для отвода глаз. На самом деле русские делают все, чтобы посадить всех чеченских мужчин в фильтрационные лагеря.
— Запишите: Мовсар Бибулатов! — кричала мне чеченка.— Мой брат! Провожал женщин на "уазике" через Старую Сунжу в Грозный. Схватили и увезли! С паспортом у него что-то не так... А он хороший человек, посмотрите по своему компьютеру, если мне не верите! Ведь у вас же есть компьютер...
Они рассказывали, что на освобожденных землях организуют колхозы и отбирают у крестьян их личную собственность. Говорили, что с раскулаченными разговор тоже короткий: куда-то увозят.
Жаловались, что солдаты, проезжая мимо на своих машинах, разбивают прикладами автоматов банки с бензином, которыми чеченцы торгуют, стоя на обочинах дорог.
— А откуда у вас бензин? — спросил я.
Наступила нехорошая тишина.
— У нас все есть,— наконец ответил один.
Тут я ему, конечно, верю.
Они очень не любят наших военных. Это их враги. Они очень нехорошо говорят про Рушайло. Они ни на секунду не верят ему. И им все труднее удается скрывать ненависть к русским солдатам.
И надо помнить, что село Правобережное — один из самых спокойных, может быть, самый лояльный к нам район в Чечне.
На обратном пути я поговорил с Владимиром Рушайло. Спросил, доволен ли он тем, как съездил.
— Мы выполнили поставленные перед нами задачи,— сказал он.— Переходим к следующему этапу. Предстоит напряженная работа.
Рядом с Рушайло все это время время сидел Михаил Лесин. Я спросил, что он думает про Бабицкого. Он долго отвечал мне, но я ничего не понял. Уже в Чкаловском, открыв дверцу своей машины, Лесин, понимая, видно, что разговор наш так ничем и не закончился, сказал:
— Заметь, я до сегодняшнего дня не комментировал эту ситуацию. А сейчас точно тебе говорю: был этот обмен. Все было.
В эту ночь вместе со всеми не вернулся только Сергей Ястржембский. Он по какой-то причине остался на базе в Ханкале. Видимо, не решил проблему.