В Большом зале консерватории в рамках мирового турне дал концерт кантор главной Нью-Йоркской синагоги на Пятой авеню, профессор литургической музыки университета Иешива Йозеф Маловани. Партнерами популярнейшего кантора с нетрадиционно светским реноме тенора были крепкий московский хор "Хасидская капелла" (руководитель Александр Цалюк) и слабый Симфонический оркестр под управлением Марка Горенштейна.
Со времен последнего московского концерта Йозефа Маловани, проходившего четыре года назад, его слушатель изменился. Если глазам тогдашнего рецензента Ъ предстали "задумчивые главы семейств с чадами всех возрастов, величественные жены, лучезарные юноши (многие — с пейсами и в ермолках) и девы, невинные и прекрасные, как стадо коз", то мне, трижды обегавшей в антракте партер в поисках дев и коз, досталась лишь колоритная тетка: "Дама, вы же ж интеллигентная, скажите, а где тут туалетная комната?"
И все же хорошо знакомое мне по статусным концертам ощущение заметно подкрашивалось соучастием в настоящем еврейском празднике. О нем в начале концерта главный раввин федерации еврейских общин России Бен Лазар поведал так: "Сегодня первый день месяца адар — самого веселого месяца у евреев. Если у человека есть суд, пусть он его отложит до этого месяца, и тогда он суд победит". Вольно переложив слово "суд" на профессионально понятное мне "суд критики", я было вознамерилась судить концерт по доступным мне меркам, но вскоре поняла, что заниматься профессией здесь глупо: надо расслабиться и получить удовольствие.
Удовольствия шестидесятисемилетний кантор Маловани (на вид ему не дашь и пятидесяти), как настоящий сибарит, дарит не поштучно, а все сто тридцать три сразу. Профессиональный хазан (евр.— проповедник), служащий с 1973 года в Центральной синагоге Манхэттена, Маловани далек от религиозных догматов и вовсе не является ортодоксом-миссионером от музыки. Его амплуа типично любительское. Например, оркестровать под Генделя еврейский напев "Ве-йе-йе та-ю" и самому же под этот оркестр спеть, словно арию Верди. Или, скажем, от широты душевной приобщить к еврейской музыке Иоганна Штрауса, аранжировав молитву "Пророк Илия" прямо как "Сказки Венского леса".
Дивное неофитство, подкрепленное справедливым сознанием, что вся музыка вокруг — еврейских корней, ведет его, как народ израилев по Красному морю, от классичного Страделлы, чью песню "Печальная синьора" Маловани пел на иврите, до хасидского каддиша с традиционно местечковым "ум-ца-ца". От благодарственной молитвы Всевышнему "За то, что он позволил нам дожить до этих дней", где застольные гимны, оперные арии и песни Дунаевского нарезаны в сытный и вкусный "оливье", до простой еврейской колыбельной, которую не грех и в католическую мессу на Crucifixus поставить.
Художник-любитель, к тому же наделенный голосом, Йозеф Маловани всеяден и артистичен. Когда его напарник — грузинский еврей Гия Бешитаишвили (и тоже тенор) сорвал бурные овации традиционной, видимо, у евреев "Лезгинкой", Маловани был поставлен под удар. Но драматический этноконфликт он разрешил, собственноручно продирижировав незаявленной в программе концерта увертюрой к опере Верди "Сила судьбы". Не то, чтобы "знай наших", а "вот как кошерно поступают настоящие еврейские эстеты".
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ