Руководитель проекта по разработке Избирательного кодекса Аркадий Любарев разъяснил обозревателю "Власти" Дмитрию Камышеву основные идеи этого кодекса.
Одни эксперты называют кодекс идеальным, другие — кодексом переходного периода. Так что же это: то, к чему надо стремиться, или то, что можно уже сейчас применить?
В принципе это то, что можно сейчас применить. Просто переходный период, по моим представлениям, это довольно долго — не два-три года и даже не пять лет, а несколько десятилетий. И этот кодекс мог бы работать с сегодняшнего дня и в течение довольно длительного времени. А идеальным его можно считать в том смысле, что мы не ориентируемся на то, понравится ли он власти и партиям. Но это не кодекс для идеальной ситуации: он учитывает реальные проблемы, возможности манипуляций и т. д.
Для выборов разных уровней вы предлагаете ряд весьма экзотических для России избирательных систем. Это потому, что они объективно лучше или просто больше подходят для решения наших конкретных проблем?
Тут разные ситуации. Для выборов в Госдуму нужно было выбрать какую-то одну конкретную систему, и мы выбрали ту, которая, с нашей точки зрения, является оптимальной. А вот для региональных и тем более муниципальных выборов, учитывая разнообразие территорий, нельзя выбрать какую-то одну систему, оптимальную для всех. Поэтому мы хотим дать возможность и регионам, и муниципалитетам выбирать из разных вариантов, в том числе и, скажем так, экзотических. Хотя что значит "экзотических"? Скажем, система единственного передаваемого голоса применяется в ряде муниципалитетов США, в Австралии, Индии, Ирландии, на Мальте — это довольно разные страны, но все-таки не экзотические. Известна масса положительных свойств этой системы. Но если ее не предусмотреть в федеральном законодательстве, то ее невозможно будет применять. Поэтому мы пишем в кодексе эту систему, а дальше кто хочет, тот пусть ее применяет. Я думаю, что если она постепенно, в течение нескольких десятилетий будет широко внедрена, то это, безусловно, улучшит ситуацию с выборами.
И особенно, видимо, с выборами на Кавказе?
Как известно из литературы и проверено на практике, эта система приводит к пропорциональному распределению кандидатов по тем признакам, которые важны для избирателя, будь то гендерное равенство, политическое или этническое представительство. То есть то, что пытаются иногда делать с помощью этнических квот и что обычно плохо получается и приводит к злоупотреблениям и манипуляциям, здесь достигается самими свойствами этой системы. И это, конечно же, очень важно для этнически неоднородных регионов. К примеру, в Дагестане придумывали очень сложные системы, многомандатные округа, где депутаты избираются по квотам разных национальностей. А в результате один депутат избирается числом голосов, которое на порядок меньше, чем у депутата, избранного по другой квоте. То есть нарушается принцип равенства избирателей. Поэтому, конечно, попробовать эту систему где-то в кавказских регионах заманчиво. Но для этого нужна большая разъяснительная работа, обучение избирательных комиссий и так далее.
Персонализированная смешанная система, предложенная вами для выборов в Госдуму, применяется в Германии. Почему вы предпочли именно эту модель?
Германия, я думаю, неплохой пример: это тоже европейская страна и тоже федеративное государство. Когда в 1993 году у нас внедрялась смешанная система, тоже брался пример Германии, но систему сделали гораздо более простой, более примитивной, чем германская. Может быть, в 1993 году и нужно было что-то попроще, но сейчас уже надо переходить к другой системе. С одной стороны, она дает эффект пропорциональности — в отличие от нашей смешанной системы. Ведь у нас за счет одномандатников пропорциональность очень сильно искажается, и, к примеру, "Единая Россия" может из-за этого получать в регионах чуть ли не 100% мест. По новой системе, даже если "Единая Россия" получит 100% по мажоритарным округам, в целом в Думе у нее не будет больше 50% мест, если только она не получит больше 50% по спискам. С другой стороны, сохраняются главные плюсы мажоритарной системы — возможность голосовать за конкретных кандидатов, возможность баллотироваться независимым кандидатам.
А почему предлагается барьер именно 4%? Сейчас многие партийцы предлагают снизить его до 3%.
Это мало кто знает, но когда группа Виктора Шейниса в 1993 году разрабатывала первый проект избирательного закона, то они вначале написали 3% и лишь потом по не очень понятным мне причинам склонились к 5%. В мировой практике, не считая стран вроде Турции, 5% — это максимум, а в основном бывает 3-4%. Но еще больше я ориентировался на то, сколько депутатов проходит в Думу при том или ином барьере. Исходя из того, что у нас 225 пропорциональных мандатов (хотя в персонализированной системе получается реально больше), 3% — это где-то 6-7 мест, и мы посчитали, что этого мало. А 4% — это уже 8-9 мест, вроде бы достаточно, чтобы фракция могла полноценно работать.
Еще вы предлагаете отменить парламентскую льготу для одномандатников, что тоже вряд ли порадует партийцев.
У нас были долгие споры, но все-таки наши эксперты почти единодушно пришли к выводу, что в одномандатных округах все кандидаты должны быть в одинаковом положении.
Но оппозиция вообще предлагает отменить сбор подписей для всех зарегистрированных партий.
Это предложение логично в рамках нынешней системы, когда осталось семь партий. Но мы считаем, что необходимо либерализовать закон о партиях, дать возможность создавать, причем довольно легко, новые партии. И было бы неправильно, чтобы им было легко и создаваться, и выходить на выборы.
Но ваш кодекс восстанавливает голосование против всех, которое тоже логично лишь в рамках нынешней системы, а не при реальной конкуренции.
Я думаю, что эта графа нужна как некий показатель. Когда есть нормальная конкуренция, голосование против всех будет низким, никому не мешающим и никого не раздражающим. Я анализировал статистику российских выборов разного уровня, и по ней видно, что, когда есть конкуренция, а избиратель хорошо информирован о кандидатах, против всех голосует от 2 до 4%. А когда нарушаются права избирателей, когда не допускают до выборов популярных кандидатов или популярные партии или при плохом информировании, тогда растет и голосование против всех. Были случаи, когда оно превышало 50%. Правда, на Западе по этому вопросу есть некое непонимание: ОБСЕ рекомендовала нам убрать строку "Против всех". Но ОБСЕ по выборам 2003-2004 годов сделала нам огромный список предложений, а единственное, что мы приняли,— отменили строку "Против всех". А потом стали говорить: вот, мы следуем рекомендациям ОБСЕ...
Зато минимальную явку вы решили не возвращать...
По поводу явки тоже шли очень тяжелые споры, и тут наша позиция сталкивается, пожалуй, с самой большой критикой. Хотя мне кажется, что это связано с недопониманием. Порог явки — это тоже некий способ учесть протестное поведение. Но с моей точки зрения, неявка на выборы — это не протестное поведение. Основная масса избирателей не идет на выборы из лени, из пассивности, и только, может быть, небольшая часть тем самым выражает протест. Неявка — это все-таки пассивное действие, а голосование против всех является активным протестом.
Еще одна новация кодекса, о выдвижении в президенты через подписи депутатов, это, похоже, хорошо забытое старое? Ведь именно так выдвигались кандидаты в 1991 году.
Дело в том, что в кодексе предлагается восстановить избирательный залог. Но на президентских выборах мы это делать не решились, собственно говоря, его никогда у нас на президентских выборах и не было. И это связано с тем, что участие в президентской кампании дает такую всероссийскую известность, ради которой можно не пожалеть очень больших денег. Но так как, по нашему мнению, на любых выборах обязательно нужно иметь два альтернативных способа регистрации, вместо залога на президентских выборах мы решили предложить сбор подписей депутатов. Только в отличие от 1991 года здесь имеются в виду депутаты разных уровней, имеющие определенный вес в зависимости от того, сколько избирателей они представляют.
Наряду с возвращением залога вы предлагаете и новый способ сбора подписей. Вы не боитесь, что собирать их в специальных местах будет еще труднее, чем сейчас?
Со сбором подписей очень большая проблема: либо придумываются способы их браковки, и в результате можно отсеять кого угодно, либо, наоборот, кто угодно может эти подписи нарисовать. Мы попытались от этого уйти, предложив более сложную систему сбора подписей — под наблюдением избиркомов, с децентрализованной проверкой и с уменьшенным количеством подписей. Было мнение, что это число надо сделать еще меньше, чем 0,1%. Это мы попытаемся проанализировать и просчитать. Но принципиально, мне кажется, это правильно. Даже когда кандидаты реально собирают подписи, человек ставит подпись не потому, что ему нравится этот кандидат, а потому, что понравился сборщик: ну симпатичный студент, ему надо подработать, что мне, трудно? Поэтому сбор подписей в нынешнем виде практически не отражает реальной поддержки кандидата. А когда люди специально пришли и подписались, гораздо больше оснований считать, что они поддерживают этого кандидата. Понятно, есть опасность, что их будут приводить за деньги, но если мы правильно подберем цифры, то смысла в этом не будет, проще будет залог внести. А подписи будут собирать именно те, у кого уже есть поддержка избирателей.
В последнее время по инициативе президента были смягчены некоторые избирательные нормы. Вы чувствуете сближение позиции Кремля с вашими предложениями?
Сближение действительно есть, потому что кое-что из наших идей уже реализовано, в частности освобождение от сбора подписей по результатам не только федеральных выборов, но и парламентских выборов в конкретном регионе. Но то, что предложил Медведев, это в большинстве своем робкие полумеры. Кроме того, он исходит из ложной посылки. В прошлогоднем послании президент сказал, что у нас сложилась партийная система, партии стали эффективными и так далее. На самом деле даже те предложения, которые он внес, свидетельствуют о том, что партийная система находится в критическом состоянии и ее надо спасать. Это было после октябрьских выборов 2009 года, когда оказалось, что даже парламентские партии не проходят в региональные парламенты. Мы считаем, что нам нужно в первую очередь либерализовать партийное законодательство.
Надеяться, что ваш кодекс будет немедленно принят в виде закона, вряд ли стоит. Но если немного помечтать: вы хотели бы видеть кодекс принятым целиком или все-таки согласны на его реализацию по частям?
Естественно, мы предпочитаем в целом. Но наш проект открыт, опубликован, и мы не можем никому помешать взять его часть и внести в Госдуму от своего имени. Хотя идеальным был бы вариант, чтобы тот кодекс, который мы написали, целиком внесли в Думу несколько партий, представленных в Госдуме, или отдельные депутаты от этих партий.