В параде мировых премьер, который принимает в Москве Чеховский фестиваль, спектакль Жозефа Наджа "Творение" должен занять особое место. Французского хореографа венгерского происхождения в Москве хорошо знают и уважают (в номинации "Лучший зарубежный спектакль, показанный в России" его спектакли дважды удостаивались премии "Золотая маска" — "Полуночники" в 2001 году и "Войцек" в 2003-м).
С одной стороны, связка Надж--Чехов кажется слишком уж произвольной: Надж редко черпает вдохновение в литературе. Если он и отталкивается от текстов, то отходит, отползает, оттанцовывает от них так далеко, что источник фантазии никогда не опознаешь, требуется пояснение режиссера. С другой стороны, в сочинениях Жозефа Наджа есть какая-то глубинная меланхолия, некий неизбывный скептицизм — и это, конечно, роднит его с классиком, чье 150-летие отмечает московский фестиваль.
Впрочем, его работа с литературным первоисточником никогда не ограничивается простым пластическим пересказом событий. В смысле литературы Надж — типичный "маргинал". "Я читаю практически все, что написано интересующим меня автором и о нем,— рассказывает Жозеф Надж.— Я люблю блуждать в лабиринте сносок и комментариев и никогда не делаю сценическую адаптацию конкретного произведения".
Но именно этот подход зачастую позволяет хореографу передать тончайшие нюансы литературного первоисточника. Те ощущения, которые у Чехова часто остаются между строк, которые скрыты в музыке языка, оказывается, точнее всего переносятся на сцену опосредованным, пластическим образом. Танцовщик здесь может сказать больше, чем актер. Особенно если речь идет о вещи, нагруженной дополнительными театральными смыслами, о театре в театре.
На сей раз Надж вдохновился "Лебединой песней" Чехова, известной одноактной пьесой про старого актера Светловидова, оставшегося ночью после спектакля в пустом театре и, в сущности, прощающегося со сценой и с жизнью. Он в первый раз видит театр без людей, без ожидающих его реплик зрителей в зале и товарищей по ремеслу на сцене. Перед ним открывается "черная бездонная яма, точно могила, в которой прячется сама смерть". Борьба актера с этой смертной пустотой и составляет смысл поставленного Наджем спектакля. В театре, погруженном во тьму, сцена становится пространством, которое, с одной стороны, не заполнено ничем, но с другой — наполнено воспоминаниями, тенями, полузабытыми старыми ролями. Актер может словно вызвать к жизни ушедшую эпоху, собрать осколки минувшего и материализовать, воплотить их заново. В спектакле "Творение", который создан совместными усилиями Чеховского фестиваля, парижского Theatre de la Ville и Национального хореографического центра Орлеана, заняты 12 танцовщиков и один актер — и пока можно только догадываться, как именно танцоры Наджа будут передавать мысли и чувства старого служителя сцены.
Театр "Мастерская Петра Фоменко", 5, 6, 7 июля, 19.00