На прошлой неделе на суде по второму делу ЮКОСа выступили Герман Греф и Виктор Христенко. Данные ими свидетельские показания снова вернули процесс в экономическую плоскость и подтвердили, что доказательная база — не самая сильная сторона гособвинения.
"Власть" уже писала о том, что внесенные Дмитрием Медведевым поправки в Уголовно-процессуальный кодекс, запрещающие арест обвиняемых в экономических преступлениях, натолкнулись на жесткое сопротивление со стороны правоохранительной и судебной систем (см. статью "Медведева поправ" в N 23 от 14 июня). Наиболее громким и показательным примером этого является продление Хамовническим судом, а затем и Мосгорсудом сроков содержания под стражей Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву, которые обвиняются как раз по тем статьям, за которые арестовывать более нельзя. Суды сочли, что бывшие совладельцы ЮКОСа не являлись предпринимателями и потому под медведевские послабления не подпадают. Кем именно они были, в решениях не уточнялось, но вывод напрашивается следующий: при еще не законченном процессе судьи, как и прокуроры, считают, что Ходорковский и Лебедев — либо мошенники, либо члены организованной преступной группы (таковыми их считает гособвинение), создавшие для прикрытия своих дел вроде бы легальную компанию — ЮКОС. Недавно Верховный суд отдельно разъяснил, кого считать предпринимателями, а кого нет. Но это решение на судьбе Ходорковского и Лебедева пока никак не отразилось, и получается, что в Хамовническом суде сейчас идет не резонансный процесс по делу владельцев крупнейшей (до разгрома) российской нефтяной компании, а разбор обычной "уголовки".
Тем удивительнее выглядит появление на прошлой неделе в суде главы Сбербанка Германа Грефа (в прошлом министр экономического развития) и главы Минпромторга Виктора Христенко (в прошлом вице-премьер, курировавший топливно-энергетический комплекс), куда они были приглашены защитой в качестве свидетелей. Случай, когда на процессе не то мошенников, не то оргпреступников выступают бывший и действующий члены правительства, для России беспрецедентен. И это обстоятельство делает их показания особенно интересными.
Греф и Христенко заявили, что ничего не знают о хищении Ходорковским и Лебедевым всей добытой ЮКОСом нефти (350 млн тонн), но если бы пропажа таких масштабов действительно была, то им о ней было бы известно. Не подтвердили они и другое обвинение прокуратуры — что нефть похищалась в том числе и путем манипулирования ценами (по версии следствия, ЮКОС по дешевке покупал нефть у своих добывающих подразделений, затем продавал ее по мировым ценам в Роттердаме и других европейских портах, а разницу обвиняемые присваивали себе). "Если бы компания покупала по ценам выше, чем в Роттердаме, то она была бы банкротом сразу! Это невозможно. По таким же ценам, как в Роттердаме, покупать тоже невозможно",— сказал Греф. По его словам, применявшееся ЮКОСом, равно как и остальными нефтяными компаниями, трансфертное ценообразование пусть и не очень нравилось властям, но было абсолютно законным. О том же самом говорил и Христенко: "Что касается трансфертных цен — они, с моей точки зрения, сами по себе не являются незаконным явлением и не являются чем-то экзотическим. Добычные подразделения компаний не могут на выходе иметь цену, равную цене нефти в Роттердаме".
Вероятно, прокуроры хотели услышать иные слова, которые не опровергали бы главные тезисы обвинения, а, наоборот, их бы подтверждали. О таком желании весьма красноречиво говорит хотя бы тот факт, что во вторник во время допроса Виктора Христенко гособвинитель Валерий Лахтин заявил, что "вчерашние показания Грефа СМИ отразили совершенно неадекватно" (журналисты писали именно о том, что выступление главы Сбербанка на руку более обвиняемым, нежели обвинению). Но свидетели сказали то, что сказали. В ходе допроса они подтвердили, что Михаил Ходорковский являлся главой ЮКОСа, этого ни от кого не скрывал, координировал хозяйственную деятельность добывающих подразделений, сама компания работала в России на легальных основаниях, а ее целью было извлечение прибыли. То есть деятельность Ходорковского, равно как и Платона Лебедева, точно подходит под то определение предпринимательства, которым распорядился руководствоваться Верховный суд.
Иными словами, показания Грефа и Христенко свидетельствуют о том, что Ходорковский и Лебедев занимались предпринимательской деятельностью, в то время как решение Хамовнического суда прямо указывает на то, что их бизнес к предпринимательству никакого отношения не имел. И есть все основания полагать, что подобного рода парадоксы в российских судах могут возникать и при рассмотрении других экономических дел (см. здесь).