Некролог
На 87-м году жизни в Испании скончался нобелевский лауреат Жозе Сарамаго.
Он родился в Португалии, а умер на Канарах, куда переехал после того, как в 1992 году португальское правительство отказалось выдвигать его на Нобелевскую премию за "оскорбительный для католиков" роман "Евангелие от Иисуса". Стрелки всех часов в его доме всегда показывали четыре часа дня — время, в которое он впервые встретил свою вторую жену, испанскую журналистку Пилар дель Рио. И резкие перемены, и долгие паузы были характерны для Жозе Сарамаго.
Свое португальское детство он описал в книге 2006 года "Небольшие мемуары". Он родился в 1922 году в деревне, в крестьянской семье, через два года после его рождения переехавшей в Лиссабон. Семья была настолько бедной, что Сарамаго пришлось рано работать, не закончив даже школу. Он всему, в том числе иностранным языкам, научился сам, по книгам. А еще внимательно слушал и запоминал рассказы своего деда Жеронима, простого крестьянина, баюкавшего внука легендами и сказками. В нобелевской лекции Сарамаго называет себя подмастерьем у встречавшихся ему людей, первыми в череде которых были дед и бабка, "мастера жизни, настойчиво и упорно учившие тяжкому ремеслу бытия".
В 1947 году, когда вышел первый роман Сарамаго "Грешная земля", он работал механиком в автомастерской. Скромный литературный успех позволил ему бросить работу и устроиться редактором в издательство. И умолкнуть на 30 лет — следующий роман писателя "Учебник живописи и каллиграфии" выходит только в 1977-м, а первая его успешная книга "Бальтазар и Блимунда" и вовсе в 1982-м. Все это время Сарамаго не пишет ничего, кроме стихов и газетных статей. Общий итог тридцатилетия — три поэтических сборника и два сборника эссе. В 1972 году Сарамаго, бывший подпольным членом Коммунистической партии Португалии с 1969 года, становится политическим обозревателем, а позже заместителем главного редактора газеты Diario de Noticias. За год работы он уволил 25 журналистов за недостаточный радикализм, а его воинственные политические колонки на долгие годы обеспечили ему не лучшую репутацию в Португалии. "Сначала я был для людей коммунистом, который пишет книги, и только недавно стал писателем, который еще и коммунист",— говорил Жозе Сарамаго в интервью Associated Press.
Увольнение из газеты Сарамаго называл одним из самых счастливых событий своей жизни — именно тогда он снова начал писать. Но ругательный запал политического колумниста никуда не делся. Эхо скандалов Сарамаго редко долетало до России. Но со своего куска Иберии он крыл весь мир. Ругал собственное правительство, оказывающее ему недостаточную поддержку, ругал Израиль за геноцид Палестины, громко ненавидел Европейский союз. Постоянно разрывал отношения с западными издательствами: то немцы самовольно меняли обложку его книги, то итальянцы пугались печатать эссе, в котором он называл Сильвио Берлускони уголовником. Его последней книгой, переведенной в Европе, был "Дневник", составленный из записей в блоге Сарамаго, в котором писатель исходил политической желчью на весь мир. Доставалось и читателям. "Если они не могут дочитать мои книги до конца, пусть довольствуются эпиграфами, а если мой стиль им слишком сложен, пусть читают вслух",— говорил Сарамаго. Ну и Богу доставалось больше всех: как в самом знаменитом романе "Евангелие от Иисуса", так и в последней, еще более радикальной, книге "Каин" писатель грозил кулаком небу и словами "Простите, ибо не ведает он, что творит" умирающий Иисус в его романе прощал не людей, а Бога, который даже не отец.
Сарамаго удручала человеческая глупость, но, хотя религия была для него только одной из глупостей, в его романах божественное вмешательство было необходимо, чтобы образумить человечество. Надо было всех ослепить, как в "Слепоте", чтобы понять, что люди были зрячи. Перестать умирать, как в "Перебоях в смерти", чтобы почувствовать ценность жизни. Иберийскому полуострову уплыть в Америку, чтобы испанцы разобрались с португальцами, как в романе "Каменный плот". Его фантастические, непростые, пунктуационно безумные книги раз за разом открывали, что мир все-таки способен измениться к лучшему, даже если предпосылкой к этому должно стать чудо.