Вчера вечером прошла московская премьера спектакля Валерия Фокина "Старосветская любовь" по мотивам повести Гоголя. Главные роли в новой постановке играют Лия Ахеджакова и Богдан Ступка. Перед премьерой министр культуры Украины и ведущий артист киевского Национального театра имени Ивана Франко БОГДАН СТУПКА дал интервью корреспонденту "Коммерсанта" РОМАНУ Ъ-ДОЛЖАНСКОМУ.
— Вы уже играли на сцене в ранге министра?
— Да, и короля Лира уже играл, и Тевье, и Артуро Уи.
— Появились какие-то новые ощущения?
— Я тот же. А вот партнеры как-то изменились. Что-то с ними происходит, они ко мне по-другому стали относиться. Говорят: не знаем, как теперь с тобой играть. Зрители тоже реагируют настороженно. Я в "Карьере Артуро Уи" дурака валяю, раздеваюсь до трусов, а публика не понимает, как реагировать — все-таки министр. Потом начинают смеяться, и все нормально.
— Вы и дальше будете играющим министром?
— Конечно!
— Предложение стать министром было неожиданным?
— Накануне Нового года премьер-министр собрал деятелей культуры, и тогда я получил это предложение. Там же такая катастрофа с министерством культуры... В России, думаю, то же самое. Надо реорганизацию проводить. Денег нет. Я буду создавать фонд поддержки культуры, тогда будут свои деньги и, может быть, что-то удастся сделать. Сейчас у министерства культуры даже нет выхода в Интернет. Это же каменный век!
— Когда на такие должности назначают артистов, рассчитывают, что человек будет использовать популярность, то есть просто торговать лицом?
— У меня всегда было желание что-то сделать.
— Вы общественный человек?
— Совсем нет. Но вдруг подумал: "А может быть, удастся что-то реорганизовать". Не знаю, сколько продержусь, но им сказал, что пришел надолго. Хотя понимаю, что все может быстро закончиться — я же буду им мешать воровать деньги.
— А у вас есть артистический азарт к этой работе?
— Конечно. Мне очень интересно, как будто получил новую роль. Это тоже театр своего рода. Но на сцене играть тяжелее.
— В спектакле Валерия Фокина и вы, и Лия Ахеджакова делаете совсем не то, что привыкла в вас видеть публика. Должно быть, это тяжело для столь популярного артиста — осознанно идти наперекор ожиданиям зрителей?
— Но это надо делать. Мы пытаемся избавляться от штампов. По-моему, Лия просто совершила подвиг, поломав свои стереотипы. От нее ждут что-то в духе фильма "Гараж". Мы ведь сами развратили публику, а потом имеем к ней претензии. Виноваты и актеры, и режиссеры, и продюсеры. Мы же сами все это сделали! Зарабатывая деньги, обманываясь аплодисментами и цветами. Сами наделали — сами и расхлебываем. Артист должен жить с открытыми глазами. Когда все поймешь, умрешь. Я помню, как к нам приехал Николай Акимов со своим театром. А мы учились в студии, нам было по двадцать лет, ходили все в черном, разочарованные жизнью, читали "Оглянись во гневе". А Акимов не пропускал ни одних девичьих ножек. Ему было семьдесят. Я тогда подумал: "Чего ж мы такие, ничего не видели, но уже устали, а старичок бегает и ему все интересно".
— Потому вы и согласились играть в другом городе, в другой стране и впервые в театре на русском языке?
— Мне пятьдесят восемь лет, я стал жадный до новизны. Другие люди, ты по-другому держишься и вроде начинаешь снова, как ученик. Меня недавно пригласил Кшиштоф Занусси, и я поехал в Польшу, играл на польском языке в "Жаворонке" Ануя. По-польски мне играть, конечно, еще тяжелее, чем по-русски. Но появились азарт и злость — должен преодолеть.
— Здесь тоже было чувство рабочей злости?
— Разумеется. Я боялся ехать. Сказал "да", а потом испугался. Ведь ехать актер актерычем не имеет смысла, на такие проекты стоит решаться только ради неожиданного.
— У вас как-то изменилось представление о Гоголе, пока вы работали с Фокиным?
— В "Старосветских помещиках" я всегда чувствовал какую-то украинскую благодать. А Фокин вытянул оттуда изнанку, гоголевский страх перед жизнью. Я всегда увлекаюсь другой реальностью, открывающейся в роли. И хотя играл много героических ролей, больше люблю трагикомедию. Меня никогда не влекли положительные герои с голубыми глазами.
— Спектакль "Три сестры" Андрея Жолдака, в котором вы играете в Киеве, во время недавних гастролей Петербурге вызвал скандал. В том, что действие происходит в сталинском ГУЛАГе, три сестры — высланные украинки, а комендант Вершинин говорит по-русски, многие усмотрели оскорбление России и проявление национализма.
— Я знаю, что москвичам этот спектакль не понравился, а петербуржцы гораздо лучше его восприняли. В самом театре тоже неоднозначно воспринимают, руководитель театра просто ушел во время действия из зала. А я обожаю этот спектакль. Он режиссерски очень сильно сделан. Нет там никаких оскорблений.
— Может быть, стоит его в Москве показать?
— А почему бы и нет? Вызвать еще скандал, шок...
— У нас тоже как раз в эти дни меняется власть в Министерстве культуры...
— Да, мы встречались вчера с Мишей Швыдким, у нас была передача по телевидению. Мы посоветовались, у меня есть план создать в Украине свой телеканал о культуре. Швыдкой — мудрый человек, и я ему желаю всяческих удач. Он же театровед, и я тоже по образованию театровед. Так что может быть что-то симптоматичное в том, что в Москве и Киеве одновременно театральные люди становятся министрами.