Фестиваль театр
В Вене проходит традиционный Wiener Festwochen, уже многие годы собирающий в австрийской столице едва ли не самую сильную среди всех европейских фестивалей театральную программу. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Секрет постоянного успеха Wiener Festwochen легче всего объяснить богатством австрийской столицы: мол, за такие деньги любой мало-мальски образованный продюсер соберет афишу. Но фестивальная икебана, практикуемая в Вене, не так проста: помогает и умелое сочетание "старых мастеров" режиссуры (как Петер Штайн и Люк Бонди) с молодыми фантазерами (вроде эстонца Тита Оясоо), и наличие тематической "резервации" — программа "ФорумФествохен" на сей раз посвящена балканским странам, и соединение театра в его традиционных формах со всяческими интерактивными радостями.
Еще один важный принцип при выборе импортных гастролеров — сочетание представлений, тем или иным образом взаимодействующих с локальными, венскими темами, и образцов международной фестивальной продукции, которые можно показывать где угодно. Спектакль Алвиса Херманиса и его Нового рижского театра вообще начинается с рассказа об одной из основных венских достопримечательностей — Центральном кладбище. Латышский актер Гундарс Аболиньш на прекрасном немецком рассказывает про свой визит на главное венское кладбище, мешая общеизвестные сведения о нем, которые можно найти в любом путеводителе, с апокрифами — например, о том, что сто с лишним лет назад венцы собирались построить некое подобие пневмопочты, "трупопровод", по которому гробы могли бы преодолевать последний путь с максимальной скоростью.
Общеизвестно, что тема смерти в культуре Вены занимает особое и почетное место. Алвис Херманис строит свой спектакль на открывшемся ему родстве венцев с латышами: у последних есть традиционный "кладбищенский праздник" — день, когда люди приходят к могилам, чтобы там пообщаться, попеть, потанцевать и закусить, в общем, нескучно провести день рядом со своими покойниками. Спектакль, который так и называется — "Кладбищенский праздник", устроен без хитростей. На большом экране над сценой в течение часа с лишним показывают документальные фотографии, сделанные на латышских кладбищах во время этого самого странного праздника, а из актеров Нового рижского театра составлен похоронный оркестр.
Оркестранты в траурных костюмах рассаживаются полукругом. Актеры специально обучались игре на музыкальных инструментах, но играют намеренно несовершенно, иногда не попадая в ноты. Между делом они рассказывают подслушанные в жизни короткие истории про смерти, кладбища и похороны. Для Алвиса Херманиса важны, конечно, не сами эти грустные анекдоты, а мера отстранения по отношению к причудливому свойству национального менталитета. Представление у него выходит, как несложно предположить, не о бренности всего сущего, а об особой форме жизнелюбия. В каких-то других странах спектакль обречен остаться до конца непонятым, но в Вене (он был заказан Венским фестивалем) пришелся ко двору. Ну разве что в Мексике его еще можно показать: выяснилось, что и там есть специальный день мертвых, яркие фотографии которого завершают занятный рижский спектакль-этюд.
Новую работу знаменитого бельгийского хореографа Алана Плателя, в отличие от "Кладбищенского праздника", можно показывать кому угодно и где угодно — если есть достаточно любителей современного танца. Постановка так и называется — "Вне контекста". Правда, уже после создания спектакля к названию прибавилось пояснение "для Пины". Как легко понять, Алан Платель решил посвятить свой очередной спектакль ушедшей год назад из жизни великой немке Пине Бауш.
Еще недавно господин Платель ставил спектакли (один из них "vsprs" был показан в Москве три года назад), в которых высокие гуманистические идеалы сталкивались с проблемами современного общества, барочная музыка буквально разбивалась о земные мучения людей и все это происходило на фоне (и при участии) больших "говорящих" декораций. В спектакле "Вне контекста" сцена пуста, а если и возникает музыка, то это какие-то попсовые хиты, перепетые самими танцовщиками. Они появляются на сцене медленно, один за другим, неуверенно, как будто сами не знают, что случится дальше. Ломаная и какая-то мученическая хореография Алана Плателя возникает из ничего.
В спектакле "Вне контекста" нет внятной истории, которую можно было бы пересказать. Он состоит из цепочки вариаций и упражнений, в которых человеческие тела словно ищут родство между собой. Они очень долго напоминают зверей — не только доносящимися неизвестно откуда звериными рыками, но и своими вывернутыми, неловкими движениями. Кажется, что Алан Платель иллюстрирует процесс эволюции, превращения каких-то уродливых существ в людей. В его хореографии соединяются намеренная неловкость движений и неизвестно откуда берущаяся грация, упорство преодоления физических невозможностей с внезапной радостью обретения свободы. И только под самый конец спектакля приходит понимание, что обрести свободу означает обрести одиночество. "Кто-нибудь хочет потанцевать со мной?" — страдальчески спрашивает у зала один из актеров. Но эта незамысловатая сентиментальность у господина Плателя прекрасно работает, потому что предварительный расчет был весьма изощренным.