Воровскую жизнь она вела

Фильм "Чужая", продюсерский проект Константина Эрнста и Игоря Толстунова, сделан по книге Владимира "Адольфыча" Нестеренко — жесткой разновидности "криминального чтива" в жанре road action. Этот бестселлер 2006 года написан уже как готовый сценарий, у автора которого, знающего бандитскую среду изнутри, имелся ряд претензий по достоверности как к произведениям Данила Корецкого про Антикиллера, так и к сериалу "Бригада", и к фильму "Бумер", аналогичному "Чужой" по драматургической конструкции.

В "Чужой" бригада из четырех бандитов едет с Украины в Прагу в поисках сестры попавшего в тюрьму пацана, которого прессуют мусора: криминальный авторитет Рашпиль, опасаясь, как бы его не сдали, хочет взять девушку в заложницы. Вместо девушки, однако, обнаруживается существо настолько отмороженное, что имевшие с ним дело мужчины только и могут выразить свое недоумение, откуда такие вообще берутся, прозвав ее Чужая, в смысле Alien.

В момент выхода книги Адольфыча успех ее у литературных критиков объяснялся, очевидно, тем, что многие просто влюбились как в секс-символ в героиню, жестокую, хитрую, бесстрашную и решительную, да к тому же еще сочиняющую исповедальные стихи: "Но если б жизней дали бы хоть две, одной бы я рискнула за лавэ". Чужая как типаж составлена из нескольких культурных источников: классический персонаж film noir — роковая женщина, Миледи из "Трех мушкетеров" (которые упоминаются и в книге, и в фильме), нарочито агрессивно оттюнингованная, как "девятка" с тонированными стеклами, в стилистике бандитских 1990-х, с богатым словарным запасом специфической направленности и готовностью отгрызть противнику кадык (нечто подобное героиня книги проделывает через пару страниц после своего появления). Ну и чтобы снять оставшиеся вопросы о происхождении редкой твари и ее жизненных принципах, персонажи книги недвусмысленно объясняют погоняло Чужой: "Смотрел фильм про космос? Там дракон был с кислотой вместо крови. Яйца в людей откладывал".

При всей неотразимости женских персонажей такого плана в книге Чужая не столько живая женщина или объект эротических фантазий, сколько, с одной стороны, alter ego автора, а с другой — воплощение абсолютного зла. Для авторов фильма она тоже некая абстракция, символ судьбы, от которой не уйдешь, или, если угодно, символ человекоядной Родины-матери. Правда, режиссер-дебютант Антон Борматов под обаяние героини тоже, видимо, подпал, так что продюсерская работа велась в основном по линии борьбы с соплями и лирикой, со всем, что могло вызвать малейшее сочувствие Чужой. Тем не менее по сравнению с книгой фильму все равно не хватает отмороженности, и снявшаяся в главной роли Наталья Романычева играет не скользкую рептилию, не "голимую устрицу", как ласково называет ее Адольфыч, а нечто более одушевленное, и иногда в повествование все-таки вкрадывается нота из блатных романсов про Мурку в кожаной тужурке. В киноверсии Чужая, конечно, все равно абсолютно аморальна, хладнокровна и очень опасна, но и уязвима тоже — более уязвима на экране, чем на бумаге, где конец ее обойден суровым молчанием, да так ловко, что сразу и не поймешь: угандошил все-таки Миледи последний оставшийся в живых мушкетер с волыной или, может, гадина опять вывернулась, прогрузила всех и ускользнула.

Принципиальная разница между фильмом "Чужая" и литературным источником, наверное, в том, что книга написана настоящим бандитом, а кино по ней снято интеллигентными людьми, из которых тоже могли бы получиться неплохие бандиты, однако судьба так распорядилась, что им приходится любоваться бандитской эстетикой больше со стороны. Но думается, что в целом Адольфыч скорее одобрил бы получившуюся из его road action стилизацию под начало 1990-х с очень удачно подобранными бандитскими харями, ранее в кино не засвеченными, и отличным первым кадром, сразу задающим правильное настроение, когда четверо бандитов, стоя черными кожаными спинами к камере, разглядывают могильные венки, сливающиеся в веселенький жизнерадостный фон.

В прокате с 17 июня