фестиваль / классика
В Национальной филармонии завершился II Международный музыкальный фестиваль "Киевская весна". В концерте-закрытии пианистка Мария Ким и симфонический оркестр под управлением Николая Дядюры возродили памятные исполнения партитур Людвига ван Бетховена и Петра Чайковского. Рассказывает ЛЮБОВЬ МОРОЗОВА.
В цикл концертов Симфонического оркестра Национальной филармонии под руководством Николая Дядюры, посвященных 170-летию со дня рождения Петра Чайковского, в этот раз вклинился еще один светоч драматического симфонизма — Людвиг ван Бетховен. Преемственность творческих методов здесь, конечно, мало кто рискнет отрицать, да и Симфонию #5 Чайковского можно назвать прямо-таки реинкарнацией одноименного опуса Бетховена. Так что программа вечера улеглась в стройную композицию, обладающую внутренней логикой смены стилей и ярко выраженным эмоциональным вектором.
По традиции выступление солистки предварили оркестровой миниатюрой — Увертюрой к бетховенской опере "Фиделио". После этого своеобразного "разогрева" на сцену вышла Мария Ким — украинская пианистка, которую у нас едва ли не боготворят после победы на IV Конкурсе пианистов памяти Владимира Горовица в 2001 году. Она родилась в 1981 году в Севастополе, обучалась у своей матери, Татьяны Ким, из класса которой вышли также Игорь Четуев и Эльмар Гасанов, затем отправилась в Ганноверскую высшую школу музыки и драмы к Владимиру Крайневу, у которого и прибрела характерный для его воспитанников аккуратный, чувственный и изящный исполнительский почерк.
В этот раз госпожа Ким рискнула сыграть известный Концерт #3 для фортепиано с оркестром Бетховена — произведение, которое уже редко кто слушает собственно ради музыки, а скорее дабы насладиться виртуозностью исполнения партитуры, в которой за два столетия не осталось тайн и сюрпризов. Произведение это, написанное в 1800 году, посвящено прусскому принцу Людвигу Фридриху Христиану, одному из главных сторонников возобновления войны против Франции, неплохому музыканту и горячему поклоннику творчества Бетховена. На премьере за роялем сидел автор, а его друг, дирижер и композитор Игнац Ксавер фон Зайфрид стоял рядом и переворачивал Бетховену страницы — по воспоминаниям Зайфрида, это был тощий черновик, в котором мелодии обозначались едва ли не египетскими иероглифами, а большая часть текста вообще отсутствовала. Бетховен либо очень хорошо его помнил, либо импровизировал на ходу, благодаря чему исполнение получилось особенно живым и впечатляющим.
Марии Ким удалось достичь подобного эффекта, хотя в ее исполнении и не было отклонений от канона. Игра ее не отличалась абсолютной стабильностью, но в деталях была отточенна и головокружительна. Пассажи, как и положено, сыпались бисером, аккорды падали градом, форшлаги били молниями. Но волшебство было в другом — техническая оснащенность здесь сочеталась с какой-то детской наивностью, безграничной искренностью и тонким психологизмом.
Если Бетховена в этот вечер сыграли лирично, словно Чайковского, то последний прозвучал торжественнее самого Бетховена. Подобная трактовка Симфонии #5 — одного из самых популярных во времена Второй мировой войны произведений — восходит к ее историческому исполнению в филармонии блокадного Ленинграда.Тогда велась живая трансляция на Лондон, в которой были слышны взрывы снарядов. Однако музыканты не останавливаясь играли до самого победного каданса в финале. Именно так она прозвучала и сейчас — с невероятным накалом, яркими контрастами и огромным эмоциональным подъемом. Струнные играли так слаженно, словно музыканты плечом к плечу шли на Берлин, медь выстреливала оглушающими залпами, а деревянные духовые отпевали погибших героев. Неудивительно, что даже та часть публики, которая обычно убегает сразу после соло любимых пианистов, в этот вечер выстояла концерт до победного конца.