В Театре имени Вахтангова поставили "Левшу", соединив повесть Лескова и пьесу Евгения Замятина на тот же сюжет. От первого автора взяли настроение, от второго — идеологию. Не сработало ни то ни другое.
Любому театральному зрителю знакомо то чувство неловкости, которое испытываешь на спектакле "Левша". Причиной такого рода ощущений обычно служит разительное несовпадение задач, над которыми трудятся люди на сцене, и реакции людей в зале. Пугают что есть сил — а не страшно. Бьют на жалость всей мощью слезных желез — а не жалко. Артисты Театра Вахтангова под руководством режиссера Александра Горбаня очень хотят рассмешить зрителей, поднять им настроение. Но тщетно. Редко-редко за два с половиной часа удается им выжать из публики легкий смешок.
Это тем более досадно, что стараются исполнители изо всех сил. Правда, стараются в соответствии с ложным представлением о том, что чем добросовестнее актер размахивает руками, таращит глаза или шепелявит, чем громче и чаще включают разухабистую музыку, чем больше танцев и танцеподобной мельтешни и чем пестрее, до рези в глазах, разрисованы парики, костюмы и декорации, тем веселее клиенту. Но на "Левше" с буднично сонными лицами сидят не только критики-мизантропы, сытые по горло праздниками театральности, но и доверчивого вида обыватели. Исключение, упустить которое несправедливо,— это Мария Аронова в роли Нюрки Платовой. Правда, ее комедийный талант не новость, а в повадках и шутках актрисы больше видна ее природа, нежели умысел постановщика комедии.
Горбань, режиссер умелый и востребованный, всегда ставил в жизнерадостном, на грани вкусового фола, стиле. И когда работал в "Сатириконе", и в последние сезоны в Вахтанговском. Разборчивые зрители знают, что, отправляясь на его спектакли, аналитический аппарат и интеллектуальные претензии следует оставлять дома, и тогда от души оторвешься. С "Левшой" вышла осечка. Причина этого срыва становится ясна только в финале, когда в сценической родине вдруг помирает государь и случается госпереворот, атаманшу Платову грубо разжалуют, а тульского умельца, спасшего честь отчизны, доводят до погибели, и тело его бездыханное увозят в никуда, в темень, в холодную пургу. В общем: Боже, как грустна наша Россия!
Видимо, сия философская дума так захватила режиссера, что его профессиональные навыки и остроумие были скованы. Надо отдать Горбаню должное — он долго боролся с тайным пафосом и избегал печальных рефлексий. Русский двор изображен у него ничуть не мрачнее, чем иностранщина. Царь хоть и грозится отправить всех в Сибирь, но понарошку. Вообще, клоунада и дуракаваляние выглядят вполне просвещенными.
Да и метаморфоза, случившаяся с инфузорией, нетрагична. Была заморской эстрадной кокеткой, лихо отплясывавшей степ, а стала белоснежной павой в серебристом кокошнике, не то Царевной Лебедь, не то Снежной Королевой. Русификация совсем даже не варварская, может быть, наоборот,— вполне уместная. Никакой беды в таком превращении нет. В отличие от другого, очень распространенного в наших широтах превращения, когда профессиональный шутник вспоминает, что он еще и гражданин.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ
В театре имени Вахтангова — сегодня и 26 января.