некролог
Вчера в своей квартире в московском Доме на набережной умер во сне драматург Михаил Шатров. Ему было 78 лет.
Последнее собрание его сочинений — пятитомник в красных обложках вышел в корпоративном издательстве турецкой строительной компании "Энка"; последнее место работы Михаила Шатрова — офисно-жилой комплекс "Красные холмы", должность называлась "президент и председатель совета директоров", но чем он занимается, он объяснить не мог — слово "лоббист" его почему-то пугало, а признаться, что хозяевам "Холмов" он был нужен как старинный друг (вместе учились в Горном институте) Владимира Ресина, не позволяла гордость.
В конце девяностых, накануне столетия МХАТа, Олег Ефремов хотел — ну или просто говорил Шатрову, что хотел,— поставить заново пьесу "Так победим". Трудно представить, как выглядел бы на постсоветской сцене спектакль о хорошем Ленине, но для сцены советской то, что делал Шатров, было совсем не частью официальной ленинианы, и даже вполне антисоветская интеллигенция с уважением относилась к этим пьесам, в которых Владимир Ильич выглядел почти диссидентом, сторонником многопартийности и свободы слова. Ленкомовские "Синие кони на красной траве" с незагримированным Олегом Янковским в роли Ленина были почти авангардом, а когда во МХАТ на спектакль "Так победим" (Ленина играл Александр Калягин) весной 1982 года пришло все Политбюро во главе с Леонидом Брежневым, современники воспринимали это как маленькую победу сил добра — консервативное крыло и в ЦК, и в Союзе писателей Шатрова и его либерального Ленина очень не любило.
Ленин-Калягин говорил со сцены: "Никто не может дискредитировать коммунистов, если сами коммунисты себя не дискредитируют", поворачиваясь лицом к Брежневу, и выглядело это по тем временам максимальной фрондой, на какую только могло быть способно официальное советское искусство. Среди тех, кто пытался победить призрак Сталина при помощи призрака Ленина, Шатров был одним из самых последовательных и уж точно самым узкоспециализированным — вряд ли у кого-то из советских драматургов было столько пьес и сценариев о Ленине и его друзьях, и все остальное, что написал Шатров, от сценария фильма "Тегеран-43" до совсем никому не известной (писал для Ванессы Редгрейв) пьесы о маккартизме "Может быть", он и сам воспринимал как дополнение к своей лениниане.
Сейчас уже трудно понять, почему восторженные пьесы о Ленине проходили советскую цензуру с таким трудом, но ту же "Так победим" не допускали к постановке почти год: премьера должна была состояться в начале 1981 года, а вышел спектакль только к декабрьскому 75-летию Брежнева после письма в ЦК мхатовских стариков во главе с Ангелиной Степановой и Марком Прудкиным: "Главный пафос этой пьесы и нашего спектакля заключается в мысли о ПРЕЕМСТВЕННОСТИ ленинской политики, ленинского подхода к сложным явлениям жизни в деятельности ЦК КПСС, его Политбюро и лично товарища Л. И. Брежнева".
Последняя в шатровской лениниане пьеса "Дальше... Дальше... Дальше!" о загробной встрече большевистских вождей была поставлена только однажды в каком-то провинциальном театре — для театров Москвы и Ленинграда в 1988 году спектакль о хорошем Ленине и плохом Сталине уже был слишком архаичен. Поэтому в историю перестройки эта пьеса вошла лишь как текст в журнале "Знамя", а Шатров очень гордился, что среди плакатов, которые были в руках у демонстрантов, разрушавших Берлинскую стену, был один на русском языке — "Дальше... Дальше... Дальше!".
Сейчас у нас в России такая пародия на перестройку: споры о Сталине, шахтерские бунты и прочее, и даже странно, что до сих пор никому из модных театральных режиссеров не пришло в голову поставить "Дальше... Дальше... Дальше!". Там в финале все, и Ленин тоже, уходят со сцены, остается только Сталин, и авторская ремарка — "Очень хочется, чтобы он ушел". Очень хочется, чтобы поставили.