Фестиваль кино
Вчера вечером были вручены награды 63-го Каннского фестиваля. Золотую пальмовую ветвь получил фильм Апичатпонга Вирасетакула "Дядюшка Бунми, который помнит свои прошлые жизни". Гран-при, второй по значимости приз фестиваля, достался фильму Ксавье Бовуа "Про богов и людей" (подробнее о победителях читайте в завтрашнем номере "Ъ"). Из Канна — АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Имидж крайне слабого фестивального конкурса улучшился благодаря двум фильмам, один из которых поднял эмоционально-политический градус фестиваля, а второй — его художественную планку.
Герой тайской лесной сказки "Дядюшка Бунми, который помнит свои прошлые жизни", умирая, пытается прийти к согласию с тайнами мироздания. Ему помогают это сделать явившаяся с того света жена и сын, обретший облик черной обезьяны с горящими глазами-фонариками. В сопровождении близких герой отправляется в лесную пещеру, которая символизирует истоки всего сущего. Попутно, из какой-то другой жизни дядюшки, разыгрывается сюжет с принцессой: она вглядывается в свое отражение в водоеме и совокупляется со сказочной рыбой. Потом дядюшка попадает в тоталитарное будущее, фотографируется с группой хунвейбинов. По поводу своей кармы он замечает, что испортил ее, убив слишком много коммунистов, хотя и "с добрыми намерениями". Если все же попытаться сформулировать, о чем этот фильм, то, скорее всего, о движении времени. О том, как прошлое превращается в настоящее, но не уходит, а просто прячется, обретает невидимую форму, а режиссер делает его зримым. Это ни на что не похожее кино снял Апичатпонг Вирасетакул — режиссер, которого считают открытием номер один мирового кинематографа нулевых годов.
Каннский фестиваль со дня своего основания присягнул на верность не только искусству, но и политическому прогрессу. Потому принципиальным стало включение в программу фильма Рашида Бушареба "Вне закона" — художественной хроники кровавой борьбы за независимость Алжира. Благодаря этой картине (а также другой, о которой мы уже писали,— "Про богов и людей") именно Алжир стал горячей точкой фестиваля, а не Ирак, которому были посвящены "Честная игра" Дуга Лимана и "Ирландский маршрут" Кена Лоуча. Сиюминутная актуальность вместе с жанровыми элементами триллера отступили перед использованным Бушаребом большим эпическим стилем. Заимствованный у Бертолуччи и Копполы, этот стиль мог бы показаться архаичным, как и форма семейной саги, прослеживающей в течение 40 лет судьбы трех братьев, двое из которых стали идейными террористами, а третий — теневым бизнесменом на пляс Пигаль. Однако темперамент режиссера и харизматичный актерский состав спасли положение. В фильме снимались почти те же исполнители (Джамель Дебуз, Рушди Зем и Сами Буяджила — подлинные звезды сегодняшнего французского кино), что в "Туземцах" того же Бушареба, четыре года назад покорившего Канн. Под занавес фестиваля перед городской мэрией выстроились пикеты военных ветеранов в орденах, фильм явно не посмотревших и с чужих слов оспаривающих трактовку алжирской войны, предложенную Бушаребом.
Российские ветераны не высадились в Канне, чтобы выразить свое отношение к фильму Никиты Михалкова "Утомленные солнцем-2". Вместо них зал пресс-конференции заполнили наши журналисты, для большинства которых освещение этой премьеры стало главным редакционным заданием. Поскольку я, кажется, единственный, кто не успел ознакомиться с российской версией "УС-2", поделюсь впечатлениями от показанного в Канне сокращенного варианта. И в таком виде картина выглядела длинной, драматургически рыхлой. Начитавшись у возбужденных коллег про некрофилию, вампиризм, трэш-хоррор, эстетику комикса и постмодернизм, я был и в этом смысле разочарован: ни китч, ни кэмп не становятся в "УС-2" хоть сколько-нибудь осмысленными стилевыми приемами. Никаким Тарантино здесь не пахнет. При полном отсутствии иронии фильм, построенный на цитатах, оказывается попросту скучным. Даже удивительно, что он так вдохновил оппонентов, сочинивших на эту тему целые поэмы в прозе и в стихах: читать их гораздо интереснее, чем смотреть саму картину. Не работает и столь близкая сердцу режиссера христианская символика, которая должна манифестировать провиденциальную идею чуда. Мы догадываемся начиная со сцены крещения Нади, плывущей на мине, что только православные спасутся. Но поскольку крестивший ее поп, выполнив свою задачу, исчезает под водой, приходится признать: быть православным недостаточно, надо еще принадлежать к семье Котовых--Михалковых. Потому что божья воля (которую нельзя перебить) состоит в том, чтобы Надя с папой нашли друг друга. Эта единственная связка между эпизодами фильма, в каждом из которых гибнут сотни людей и вращаются жернова огромной производственной машинерии, оказывается слишком хлипкой — и тело всей конструкции распадается, лишенное внутреннего энергетического стержня.
На пресс-конференции Никиты Михалкова, прошедшей вслед за утренним пресс-показом, помимо уже известного (что картина вдохновлена Спилбергом, что она не просталинская, но и не антисталинская) мы услышали также оригинальное объяснение того странного факта, что фильм был включен в программу Каннского фестиваля после того, как вышел на экраны не только России, но также Украины, Казахстана и стран Балтии. "Может, эти страны не считают заграницей?" — предположил Никита Сергеевич. Он также отмел наветы врагов, обвиняющих его в авторитарном стиле руководства Союзом кинематографистов, но не способных привести ни одного доказательства отхода председателя от демократических норм. Было желание продолжить эту дискуссию, но время пресс-конференции подошло к концу. Утомленные прессой создатели фильма пошли облачаться в парадные туалеты к вечернему показу и готовиться быть осененными Золотой пальмовой ветвью.