Джон, капитан баржи Napoleon, принадлежащей Orient-Express, Hotels, Train & Cruises, все-таки несколько раз удачно вписался в бетонные шлюзы Роны, и, таким образом, наша божественная дрезина с запасами довольно хорошего коньяка на борту торжественно вплыла в городок Ля-Вульт, известный грандиозным историческим кладбищем. Кроме величественного кладбища, на котором не отказался лежать и сам кардинал Ришелье, в Ля-Вульте есть также главная улица, стеклобетонный офис по туризму и рынок. Словом, это очень интересный городок. Пока юнга отмывал палубу от шампанского, мы навестили утренний городской базар, который дает представление о том, как и чем живет сегодня французская глубинка. Во-первых, жизнь во французской традиционной глубинке невероятно аккуратна и спокойна. Так, на рынке мы не встретили ни одного замшелого, немытого гавроша, движимого заразными революционными идеями. Во-вторых, это удивительное экологически чистое бытие: на свежем речном воздухе, под крики брюхастых чаек и длиннохвостых галок, под запах целебного навоза, спелых абрикосов и изюмной выпечки, со вкусом ягод и молока. В-третьих, здесь, в провинции, все плевать хотели на высокую парижскую и брюссельскую политику. На имя президента Никола Саркози пейзаны реагируют с трудом: в провинциальной памяти застрял еще Наполеон Бонапарт, бродивший по пересеченной местности со своей армией и парой пушек, и еще какой-то мэр городка Ля-Вульт, высадивший 140 платанов на набережной. Вот это был действительно великий человек! Он служил своей родине Франции, поэтому резиденты городка Ля-Вульт собрали все вместе миниатюрную денежку и установили на набережной гранитную мемориальную табличку, прославляющую ботанического мэра. Мэра, который в своей жизни не построил ни одной парковки! Нам, конечно, шаг жителей Ля-Вульта показался очень странным.
Закупив провизии (устрицы, ветчина, спаржа, артишоки, баклажаны, сыры, манго, ананасы, фермерская курочка с ладными боками и аккуратной гузкой, варенье, мед и десять бутылок красного вина), мы изучили ассортимент плетеных стульев и стеганых матрасов, щедро предлагаемых на рынке. Внимание: это не вещи, сделанные в Китайской Народной Республике. Это вещи, сделанные во Франции. Вот этими самыми мозолистыми французскими руками, не листавшими, быть может, ни одного томика Дидро, Вольтера или лирического Альфонса Доде с его Тартареном, но оттого еще более прекрасными. Речное путешествие и знакомство с самыми простыми французскими людьми еще раз подчеркнуло всю убогость столичных завиральных левых идей, которые дают пропитание разве что владельцам парижских бистро с дешевым красным вином. Сделать хороший, прочный стул куда сложнее, чем возвести баррикаду. Мысль купить настоящий плетеный французский стул, а к нему в комплект прочный французский керамический горшок с пышной красной геранью, мечтой мадам Бовари, казалась нам очень соблазнительной. И только лишь отчаянные вопли капитана, звавшего нас с верхней палубы Napoleon, отмытой усилиями юнги от регулярного и преступного утреннего шампанского, плыть в городок Тен-л`Эрмитаж, остановили нашу решительность.
Фото: Alamy/Photas
Несколько слов о том, как устроена баржа Napoleon, построенная в 1991 году, но вид имеющая куда более древний и поэтому действительно уютный. На верхней палубе — деревянный пляж с шезлонгами и джакузи, на второй — кают-компания и гостиная, на нижней — каюты с иллюминаторами, которые нельзя открывать. Дело в том, что каюты на Napoleon (их шесть штук) расположены прямо на уровне воды, поэтому если путешественник вдруг откроет иллюминатор, то в рот ему может запрыгнуть живая рыба, которой в изобилии в Роне. Путешествие на Napoleon может быть рассчитано на компанию из 10-12 человек (или же меньше), и всех обещают кормить, поить и развлекать. Ну и разумеется, катать по Роне вверх и вниз с остановками в наиболее лирических местах.
Рона в ее французской части — это довольно прямая река, шириной она чуть меньше старика Рейна, но более мутная из-за илистого и глинистого дна. Берега как-то нарочито ухоженные, в основном это молодые и не очень виноградники, прозрачные лесные угодья с кабанами и кроликами, кривоватые абрикосовые рощи, холмистые поля с пастушьей сумкой и электростанции. Электричества во французской провинции слишком, на наш взгляд, много. У нас и в Большом театре по вечерам столько не бывает. На Роне же освещены каждый куст, каждая кочка, любой старый или новый сарайчик, коровник и конюшня. Совершенно ясно, что Франция — страна не только Просвещения, но и освещения. Плюс постоянно идет всевозможное дачное строительство, и местная буколическая недвижимость не упала в цене по причине широко разрекламированного финансового кризиса: за каменный домик в два этажа с благоухающим абрикосовым садиком придется выложить полмиллиона евро, и это, уж извольте, цены самого французского Лазурного берега в районе, положим, Сен-Рафаэля.
Фото: Alamy/Photas
Тенистый городок Тен-л`Эрмитаж, куда мы прибыли во второй половине дня, знаменит винодельнями, шоколадной фабрикой, а также рыбаками, которые у нас на глазах поймали в Роне невинную жабу и скормили ее парочке лебедей, сушивших перепончатые лапы на воздухе. Поскольку ловить на удочку жаб мы пока не умеем, нам пришлось навестить одного местного винодела.
Им оказался невероятный, просто какой-то невозможный парень, ширина плеч которого может поспорить с шириной капота "КамАЗа". Этот французский геркулес был истинным, тонким знатоком красных и белых вин с берегов Роны, и самая дорогая бутылка его родной винодельни по имени Ermitage продается на самой винодельне по цене €116. В ресторанах вино этой винодельни обычно предлагается посетителям по цене €220, словом, это весьма дорогой напиток.
Мы с французским геркулесом выпили в погребе красного вина чуть меньше одной бочки, после чего нашли в себе силы доползти до шоколадной фабрики. Там нас ждало бы неминуемое забытье в объятиях циклопического шоколадного зайца с миндальной начинкой, если бы не наш капитан, звавший в плавание по Роне.
Этот Джон все-таки какой-то беспокойный человек, все время ищет то шлюз, то буек, то маяк, то пристань, то причал, то берег правый нужен ему, то берег левый. Но, в конце концов, такая у него работа: возить любопытствующих по Роне вверх и вниз.