В программе продолжающегося Чеховского фестиваля спектакли всемирно известных европейских мастеров соседствуют с работами никому не известных режиссеров из экзотических стран. Вот так и получается на ближайшей неделе: "Вишневый сад" живого классика танцевального театра Матса Эка будет идти одновременно с маленьким спектаклем "Нева" из столицы Чили Сантьяго. Вспомните, когда вы последний раз видели чилийский спектакль? Вот то-то же. А "Жизель" Матса Эка показывали в Москве всего несколько недель назад. Да и на прошлом Чеховском фестивале он гостил, правда, с неудачной (но отнюдь не лишенной смысла) "Игрой снов".
Парадокс этих встреч мастеров с незнакомцами состоит еще и в том, что о спектаклях первых известно гораздо меньше, чем о представлениях других. Впрочем, это понятно: знаменитостей фестиваль берет под гарантию их имен, а новички должны доказать заранее, что достойны афиши Чеховского фестиваля. Так что про "Вишневый сад" Матса Эка пока ничего толком и не известно: в Москве состоится мировая его премьера, и только осенью он займет свое место в афише стокгольмского королевского театра "Драматен". Неизвестность не остужает, а только подогревает интерес. Насколько "хореографичным" будет шведский Чехов, остается только гадать. Ведь единственная фраза, которую предпослал спектаклю его автор, звучит так: "Мне кажется, что режиссер драматического спектакля и хореограф — совершено разные профессии, режиссер ограничен драматургическим текстом, ведь текст — это трамплин, с которого можно прыгнуть в спектакль". Впрочем, можно не сомневаться, что прыжок будет широким и упругим и что не хрестоматийным текстом будет исчерпываться содержание нового спектакля Эка.
Почтительности и пиетета по отношению к чеховской теме нет и в чилийском спектакле под названием "Нева". Хотя как раз в данном случае благоговейная робость была бы извинительна: автор и режиссер Гильермо Кальдерон слывет в Чили тонким знатоком и поклонником русского классика. Он написал странную пьесу-фантазию об Ольге Книппер-Чеховой, переживающей депрессию после смерти мужа. Уход Чехова утверждает ее в мысли, что она больше никогда не сможет выйти на сцену. Разубедить актрису-вдову призваны два вымышленных персонажа: молодые мужчина и женщина, тоже актеры. Они разыгрывают с Книппер-Чеховой разные эпизоды, в том числе и из чеховских пьес, и в каждом фрагменте, точно в зеркале, по-новому отражаются.
Вряд ли стоит судить "Неву" по канонам чеховедения — с чего бы, например, действию происходить на брегах этой реки, меньше всего ассоциирующейся с творчеством Чехова? Но камерный спектакль и не претендует на то, чтобы быть исследованием. Три одетых в черное персонажа буквально зажаты на маленьком наклонном подиуме. Их лица все время подсвечены снизу — отчего герои становятся слегка похожи на призраков. Но при этом манера их игры далека от инфернальности, столь чуждой чеховской поэтике. Тринидад Гонсалес, Паола Зунига и Хорхе Беккер в каждую минуту действия очень конкретны, собранны, а когда требуется, даже ироничны. Teatro En El Blanco из Сантьяго поставил спектакль, конечно, не столько об Антоне Павловиче или его вдове, сколько о том, как театральная игра превращается в самостоятельный мир, как она противостоит жизни, иногда заменяет жизнь, а тем, кто в жизни разочаровался, помогает найти новый смысл и выжить. Говоря чеховскими словами — "нести свой крест и верить".
Расписание на странице 41
"Нева", постановка Гильермо Кальдерона