Премьера танец
Международный Dance Summit Berlin, который уже третий раз проводит Staatsballett, завершился мировой премьерой балета "Flatland" хореографа Итцика Галили. Успех знаменитого голландского израильтянина наблюдала в Берлине ОЛЬГА ГЕРДТ.
В перекормленной современным танцем Европе выбрать время и место для премьеры — половина дела. Давно представляющий голландский танец в мире израильтянин Итцик Галили появился на Танцсаммите как почетный гость — аккурат под занавес двухнедельного фестиваля. Хореограф Галили, которого в России знают по гастролям "Галили данс компани" и выдвигавшейся на "Золотую маску" работе в "Балете Евгения Панфилова", в Берлин приехал в новом качестве. C 2009 года его компания называется Dansgroep Amsterdam, и руководит он ею вместе с пионеркой голландского contemporary dance Кристиной де Шатель. Что выгадал израильтянин от слияния с суховатой минималисткой, так сразу не сказать. Но интернациональная команда, в которой обнаружилась и русская танцовщица Наталья Родина, выглядит энергичным и жадным до работы молодым организмом. А сценография "Flatland", особенно работа художника по свету Ярона Абулафии, являет ту самую респектабельность, к которой стремятся даже самые радикальные голландцы.
Хореографа Галили, впрочем, упрекнуть в излишней буржуазности трудно. Как и в чрезмерной культурности. Израильтянин, давно обвешанный эпитетами "брутальный" и "витальный", если и даст такой повод, то тут его же отберет. "Flatland" — живой тому пример. Навеян балет романом англичанина Эдвина Э. Эбботта "Флатландия", где геометрические фигуры воюют за новые измерения. Еще один источник вдохновения — другой специалист по квадратикам, модернист Пит Мондриан. Но если не прочесть об этом в программке — не беда. Четырехчастный "Flatland" излучает такую языческую энергию, что о конфликтах плоскостей и прочих мудреностях забываешь через три минуты.
В первой части под льющими рассеянный свет плафонами — туманно, как в душе,— 14 танцовщиков разворачивают цикличный повторяющийся танец. Комбинаций у хореографа Галили вроде и немного, но он берет другим — эскалацией движения, нарастающего в разных ритмах и на разных скоростях. То затормаживая танцовщиков в плавных паучьих перемещениях, то ускоряя их в пульсирующем стаккато, он мастерски манипулирует не только пространством, но и чувством времени. Кажется, что длится балет не час пятнадцать, а все три.
При этом Галили знает, где остановиться и развеять гипнотический туман. Во второй части тягучий звук заполняет сцену (кроме работающей вживую группы Percossa использована музыка минималиста Стивена Райха). Свет, стелющийся низко и под углом, превращает сцену в ночную мансарду, на полу которой бьется в судорогах танцовщик. Он освещен так, что кажется по пояс провалившимся под землю. Судорожно трясется, хватает руками воздух, тянет себя за голову. Когда с трудом выбирается на поверхность и начинает ползком осваивать сцену, голос сверху его останавливает. "Крис, стоп".— "Почему?" — "Просто начни сначала". И так несколько раз — страшноватая иллюстрация эбботтовского двумерного мира оборачивается репетиционной перепалкой. Забавной, но от этого не менее драматичной. А заодно проясняющей, как неравнодушен хореограф Галили к тому, с чем работает, к человеческому телу.
В двух последних частях танцовщиков не столько видишь, сколько чувствуешь. Сначала их закрывают движущиеся по сцене белые квадраты. Потом делают невидимыми перемещаемые туда-сюда лампы. Но скрытое движение только усиливает экспрессию попадающих в поле зрения тел. Конечно, всеми этими трюками занимались и другие. Но никто так чувственно и неформально, как Галили, не рвался в новое измерение, соединяя звук, свет и движение. Там, он, впрочем, мудро не задерживается. Когда молотящие себя по голым икрам танцовщики и заводящие их барабанной дробью перкуссионисты уже образуют какой-то единый шаманский организм — хореограф возвращает всех на землю, как бедного Криса в репетиционный зал. Грубый контровой свет останавливает танцовщиков, а выезжающий на сцену белый квадрат, как ластик, стирает их силуэты. Этот обрывающийся в тишину и пустоту финал вызывает вздох облегчения и смех — "Flatland" переживаешь как чистое и сильное эмоциональное приключение. Что в contemporary dance — большая редкость.