Завершающая год премьера в рамках "Проекта 35" — китайский "Душ" (Xizao). Этот фильм замыкает более чем десятилетний цикл адаптации мировой публикой китайского кино. Последним жанром, который отныне международно признан, стала комедия по-китайски; последней страной — Россия.
Сюжет картины предельно прост. Взрослый сын, умотавший из дома на другой край страны, возвращается и становится свидетелем последних дней жизни своего отца — профессионального банщика. Сын давно сделал выбор в пользу, образно говоря, современного душа и живет в мире иных, "модернистских" понятий. Но, оказавшись в атмосфере традиционной бани, напоминающей патриархальный клуб, проникается чувствами и к отцу, и к его клиентам, и к слабоумному брату, за которого теперь вынужден взять ответственность.
Появись такой фильм в Финляндии или Турции, он тоже мог бы снискать определенный успех. Но китайский банный ритуал обладает большей аутентичностью. Восточные фактуры, узкоглазые лица и чуждая мелодика речи (даже когда слабоумный брат что есть мочи горланит "O sole mio") придают самой банальной истории особый колорит, подзаряжают ее дополнительной энергией. И если в Америке "Душ" собирает больше миллиона долларов в прокате плюс кучу призов на фестивалях обоих полушарий, значит, бытовая китайская комедия "пошла".
А начиналось все с трагедии. Двенадцать лет назад китайское кино получило первый знак признания в Европе: берлинского "Золотого медведя" за фильм Чжана Имоу (Zhang Yimou) "Красный гаолян" (Hong Gaoliang). Красный — это был цвет рисовой водки, цвет страсти и цвет крови, пролитой японскими оккупантами. То кино казалось экзотически-диким — шоковым "холодным душем".
Мир постепенно выучил экзотические китайские имена. Долгое время правило бал "пятое поколение" китайской режиссуры, пережившее на своем веку ужасы "культурной революции" и выработавшее в борьбе с цензурой эзопов язык. В самом знаменитом фильме Чена Кайге (Chen Kaige) "Прощай, моя наложница" (Bawang bieji) замкнутая, каноническая поэтика пекинской оперы превращается в универсальный код исторической и человеческой судьбы.
Однако дальнейшее движение в этом направлении было затруднено тем, что критика современных китайских порядков по-прежнему оставалась табу. Да и сам восточный экзотизм в чистом виде начал себя исчерпывать. Проэксплуатировав своеобразие китайской оперы, театра марионеток, искусства фейерверков и даже (не менее красочной) традиции публичных домов, кинематограф в континентальном Китае остановился в ощущении некоторой пресыщенности. Выполнив свою историческую миссию, "пятое поколение" начало отступать в область легенд.
Тем временем на арену вышло "шестое поколение", во всем альтернативное "пятому". Прежде всего, новые режиссеры предпочитают делать фильмы не в государственной системе и не в системе копродукций , а как "независимые". И в плане мировоззрения это поколение "бастардов", незаконнорожденных, "выкидышей", "выродков", без веры и корней. Самый диссидентский из этого поколения — Чжан Юань (Zhang Yuan) — так и назвал свой первый большой фильм: "Пекинские бастарды" (Beiging Bastards).
Но в самое последнее время кино в Китае снова меняется. Похоже, оно отходит от острой социальной критики (возможно, в связи с усилением цензуры) и делает явный крен в сторону зрелищности, сентиментальности и комедийности. "Душ" тому яркий пример. Он спродюсирован первой в Китае легальной независимой компанией Imar Film, поставлен Йанг Цхангом (Yang Xang) — режиссером следующего (седьмого?) поколения, оператором на нем работал Чжан Цзянь (Zhan Yuan), снявший в том числе и "Пекинских бастардов". Манера съемки в "Душе" напоминает социально-критический реализм, но он явно утеплен режиссерской концепцией и образами героев.
По сути "Душ" — метафора китайского общества, которое становится если не более гармоничным, то более терпимым. Традиции и новации, отцы и дети, горожане и сельчане — все противоположности в конечном счете сходятся. Одно из таких мест, где они предстают обнаженными и тем самым достигается их единство и равенство,— это баня. Можно сколько угодно упрекать фильм в лакировке и конформизме, но, как и тысячелетняя банная культура, на порядок более молодое кино в Китае проникнуто духом конфуцианства. И, в конце концов, не может же из душа всегда литься только холодная вода.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ
В "35 мм" с 4 по 7 января.