Николай Бех ушел с КамАЗа. Этим завершился длительный процесс присоединения автогиганта к Татарии.
Татарского президента Минтимера Шаймиева давно никто не видел таким сияющим. Он и не скрывал радости: сбылась его давняя мечта: КамАЗ наконец перешел в его полное подчинение. 1 июля совет директоров, который, кстати, впервые прошел не в Москве, как обычно, а в Татарии, в Набережных Челнах, отстранил Николая Беха от руководства заводом. А Шаймиев официально объявил о том, что Татария владеет отныне 43% акций КамАЗа (фактически контрольным пакетом). Президент республики также лично предложил совету директоров избрать своим председателем первого вице-премьера Татарии Равиля Муратова. Голосование прошло успешно: 19 — "за" при четырех воздержавшихся. Кандидатура бывшего председателя Николая Беха даже не обсуждалась.
Татарский космополит
Николай Бех никогда не признавал КамАЗ татарским. Он считал его если и не международным, то по крайней мере общероссийским объединением. Между тем еще в 1992 году верховный совет Татарии принял постановление о национализации АО "КамАЗ". И предложил ему в месячный срок пройти перерегистрацию в местных минфине и госкомимуществе. Николай Бех отказался делать это наотрез. Побывав тогда в Москве, Минтимер Шаймиев понял, что надавить на Беха он не сможет: всесильный глава КамАЗа был близок с самыми влиятельными московскими политиками и бизнесменами — от бывшего первого заместителя премьера правительства СССР Владимира Щербакова до бывшего первого зама российского правительства Олега Сосковца. Шаймиеву пришлось временно отступиться, а Николай Бех продолжил руководить автогигантом.
И никто на КамАЗе не скажет, что Бех делал это плохо. Его по-настоящему уважают. "Это очень крупная фигура", — говорят о нем. Однако уважают его не столько за внутризаводскую работу, сколько за внешнюю политику. С 1992 года имя Беха занимает одну из первых строк во всех рейтингах влиятельности промышленников России. По мнению работников КамАЗа, у него хорошие связи и за границей: "Его там знают..." Словом, глава одного из крупнейших российских предприятий вполне справедливо чувствовал себя гражданином не Татарии, а России. И не скрывал, что президент Шаймиев ему не начальник.
Кадровый погорелец
КамАЗ развивался так же, как и все другие российские промышленные гиганты. В начале 90-х "КамАЗы" были нарасхват — конвейер работал в три смены, но их все равно не хватало. Очереди в кабинет любого, от кого зависело дать или не дать грузовик, были нескончаемыми вне зависимости от времени года и суток. Считалось удачей, если кому-то удавалось выдернуть с КамАЗа машины, проплаченные 6-8 месяцев назад.
Правда, в апреле 1993 года объединение постигло несчастье: сгорел завод двигателей. Но даже и оно отчасти пошло КамАЗу на пользу. Дело не только в том, что за один месяц цены на популярные камазовские самосвалы и десятитонники подскочили с 3 до 15 млн рублей. Главное: после пожара объединение получило такую помощь из бюджетов всех уровней и столько иностранных кредитов, что впору было заняться не восстановлением, а полной перестройкой всего завода для адаптации его к новым экономическим реалиям.
Однако оборудование обновлялось, а Бех оставался неизменен — управление происходило по-старому. Финансовые потоки между несколькими сотнями крупных камазовских подразделений оставались настолько запутанными, что за 1995 год завод даже не смог подготовить и сдать баланс. И большую часть 1996 года он проработал, "не закрыв" прошлый год.
Николай Бех видел эти проблемы и пытался их решать. Но без радикальной смены системы управления. В начале 1995 года он резко обновил команду топ-менеджеров КамАЗа. Правда — под давлением обстоятельств: тогда было подписано соглашение о беспрецедентном для России инвестиционном проекте с американской компанией KKR. Она намеревалась в течение 5-7 лет инвестировать в КамАЗ $3,5 млрд. Но с условием: системы управления и финансовая отчетность объединения должны быть упорядочены. И Бех решился на серьезные кадровые перестановки: он приблизил к себе лучших менеджеров КамАЗа — директоров входящих в объединение заводов Ивана Костина, Олега Белоненко и Дмитрия Мартиди.
Эти директора не боялись "выходить за пределы КамАЗа" и привлекать сторонние заказы, поэтому на их заводах был относительный финансовый порядок. Став замами Беха, они попытались распространить свой опыт на весь КамАЗ. В частности, Белоненко занялся сбытом, начал создавать новую дилерскую сеть и убеждал Беха покончить с порочной практикой сложного многоступенчатого бартера и перейти к внятным денежным расчетам. Но Бех это отверг. И вскоре Белоненко был отстранен от сбыта.
Кроме того, приближая к себе новых, молодых управленцев, Бех отнюдь не спешил расставаться со старыми. Например, несмотря ни на какие перестановки, его первым замом оставался Леонид Комм, прозванный в объединении "серым кардиналом".
Несостоявшийся банкрот
Именно со старыми соратниками Бех и боролся за будущее объединения. Используя все свои связи. Но уже в 1996 году стало очевидно, что в новых условиях на связях производство не растет. Максимум, чего мог добиваться Бех, это отсрочки по долгам КамАЗа. Например, в феврале 1996 года не без участия Олега Сосковца появилось постановление правительства России "О господдержке структурной перестройки и развития предприятий АО 'КамАЗ'". Оно не только давало отсрочку по долгам бюджету, но и предписывало "обеспечить переоформление обязательств КамАЗа перед коммерческими банками по кредитам в размере 1,28 трлн рублей".
Наконец летом 1996 года — опять же благодаря своим связям — Бех создал ассоциацию "КамАЗ-Содружество", в которую вошли КамАЗ, "Газпром", "ЛУКойл" и РАО "ЕЭС России". Смысл объединения заключался опять же в том, чтобы обеспечить взаимозачеты по долгам. И какая-то работа в этом направлении началась, но значительного успеха добиться так и не удалось. Самостоятельный бизнес КамАЗа по-прежнему не развивался.
Так или иначе, с такой поддержкой Николай Бех мог бы еще довольно долго оставаться во главе КамАЗа. Если бы не Минтимер Шаймиев. К концу минувшего года он уже превратился в одного из самых влиятельных региональных политиков, имеющих связи и влияние в высших эшелонах российской власти. И Шаймиев по-прежнему не оставлял надежд установить контроль над КамАЗом.
Возможность к этому представилась в ноябре 1996 года. На ВЧК КамАЗ был объявлен одним из главных должников бюджета и ему пригрозили банкротством. Надо сказать, на общем фоне долг КамАЗа был очень невелик — всего лишь 51 млрд рублей. О такой сумме было легко договориться с правительством. Для этого в день заседания ВЧК Минтимер Шаймиев и Николай Бех бросились в Москву. Правда, на разных самолетах. Договориться удалось Шаймиеву: президент Татарии взял долги КамАЗа, что называется, на себя — обязался выплатить их из бюджета республики.
Но оставалось еще материализовать успех. По возвращении в Казань Шаймиев сразу же отправился на КамАЗ, где за один день провел несколько совещаний. Ничего особенного на них не происходило: речь шла в основном о роли Татарии в жизни объединения. Однако эта политинформация имела важное идеологическое значение — КамАЗ почувствовал: пришел новый хозяин. И не ошибся.
В январе 1997 года собрание акционеров приняло решение о передаче в собственность Татарии "более 40%" акций и сместило с должности гендиректора Николая Беха. Его место занял Иван Костин. Однако до поры Бех сохранил за собой пост председателя совета директоров.
Последний выхлоп
Ровесник Николая Беха, Костин повел себя решительно. Сразу после назначения он на пресс-конференции угрожающе заявил, что "ни для кого не будет придумывать теплых мест". И вскоре уволил Леонида Комма. В течение месяца гендиректор сменил всю команду заместителей, не оставив среди них ни одного человека Беха.
Костин не просто начал делать все то, чему раньше мешал Бех, — бороться с бартером, сокращать издержки, наводить порядок в финансах. Он начал то, что при Бехе даже не обсуждалось, — сокращение сотрудников КамАЗа. Избежать социальных осложнений Костину помогает правительство Татарии, которое почти демонстративно поддерживает новый менеджмент объединения. С весны этого года первый вице-премьер Равиль Муратов практически каждую неделю встречается с Иваном Костиным и его замами. В результате была принята совместная программа сокращения 20 тысяч работников КамАЗа. Руководство республики берет на себя трудоустройство увольняемых и помогает КамАЗу поддерживать высокий уровень выходных пособий. А недавно выступило гарантом по предоставленному заводу японскому кредиту в $150 млн.
Фактически с января Бех оказался не у дел. В конце июня, на собрании акционеров, Иван Костин объявил итоги работы КамАЗа за 5 месяцев 1997 года: производство выросло на 19%. Подтекст был понятен всем: без Беха работается значительно лучше. Через неделю совет директоров решил его судьбу окончательно.
Правда, похоже, что Шаймиев колебался по поводу того, кто должен Беха заменить. Совет директоров начался с часовым опозданием. Весь этот час президент Татарии за закрытыми дверями общался с Николаем Бехом, Равилем Муратовым и Иваном Костиным. Итогом этого разговора стало решение об избрании председателем совета директоров Равиля Муратова. А отставку Беха Шаймиев объяснил "объективным стечением обстоятельств".
Сейчас Николай Бех ушел в отпуск. По некоторым данным, ему уже успели предложить новую работу несколько крупных политиков, в частности Юрий Лужков. И на КамАЗ Бех возвращаться не собирается.
АНДРЕЙ НОВИКОВ
-----------------------------------------------------
Николай Бех родился в 1946 г. Закончил Киевский политехнический институт. На КамАЗ пришел с ВАЗа в 1980 г. До 1987 г. — директор литейного завода КамАЗа, затем, после краткого пребывания на посту гендиректора КамТЗ (нынешний ЕлАЗ), вернулся на КамАЗ уже генеральным директором. После преобразования ПО в АО "КамАЗ" совмещал должности президента и генерального директора до 31 января 1997 г. Женат, имеет взрослую дочь.
------------------------------------------------------
Почти пять летбМинтимер Шаймиев пытался установить контроль над КамАЗом. Но мешал Николай Бех.
Уход Беха с завода был вызван, по словам Шаймиева, "объективным стечением обстоятельств"