«Ночная сиделка»
Фильм Уильяма Уэллмэна можно использовать в игре "Угадай-ка": ну-ка, кто узнает на экране Кларка Гейбла? Я будущего Рэтта Батлера из "Унесенных ветром" не узнал, и дело вовсе не в том, что мало кому известный Гейбл еще не отпустил легендарные фатовские усики. Просто, не ведая, что ему суждено быть романтическим героем, Гейбл сыграл в "Ночной сиделке" воплощенное зло. Его коротко стриженный и гладко выбритый Ник выглядит натуральным эсэсовцем, хотя обряжен всего лишь в шоферскую униформу: черные лакированные сапоги, черные галифе, черная рубашка. Первоначально предполагалось, что Ника сыграет главный экранный "враг общества" Джеймс Кэгни, но он уже выходил в звезды первого ряда, и играть шофера было ниже его достоинства. И слава богу: у Кэгни слишком характерная злодейская внешность, подтянутая красота Гейбла делает его персонажа гораздо более зловещим, чем сплюснутое лицо Кэгни. Ник — единственный, кто контролирует им же сотворенный хаос оргии в шикарном особняке, хозяйку которого, свою любовницу, он целенаправленно спаивает. Отправляет в нокаут пристающего к сиделке Лоре (Барбара Стэнуик) хлыща, хлещет по лицу саму непонятливую Лору, принимает у бутлегера Морти (Бен Лион) чемоданчик с очередной порцией запрещенного виски и следит за тем, чтобы дети его любовницы медленно угасали, расчищая ему дорогу к мамашиному состоянию. Одним словом, делает все, что не велит делать цензурный кодекс сенатора Уильяма Хейса, уже составленный этим фашиствующим пуританином, но еще не вступивший в действие. Посмотрев "Ночную сиделку", понимаешь, сколько же вреда принес, как выхолостил Голливуд этот кодекс, действовавший аж до 1966 года. Да, наверное, Уэллмэн выполнял своего рода социальный заказ, снимал как бы фильм об ужасах пьянства, но снял на самом деле злой памфлет, где танцующие на заплетающихся ногах великосветские алкаши кажутся сошедшими с антибуржуазных карикатур художников-экспрессионистов. Кодекс Хейса строго-настрого запретит вызывать зрительские симпатии к тем, кто преступает закон. Самый же симпатичный, живой, не тронутый, несмотря на свою профессию рэкетира и бутлегера, всеобщим тленом персонаж фильма — Морти, приходящий на выручку Лоре, когда, кажется, никто уже не может ей помочь. Благодарный Лоре, заделавшей ему в больничном приемном покое пулевую дырку на плече и не сдавшей в полицию, этот балабол — единственный, кто укротит Ника, пригрозив ему "пистолетом", за который выдает угрожающе оттопыривающие карман пальцы. В любой ситуации неунывающий Морти упоминает, что знает "пару парней", которые решат все проблемы, и эта присказка отыграна в финале самым циничным и смешным способом. Хейс наложит табу на любые "извращения", да что там извращения, даже супругов нельзя будет показывать на экране в одной постели. А между Лорой и ее коллегой Мэлони (Джоэн Блонделл) с первой же их встречи складываются совершенно недвусмысленные отношения: девушки и целуются, и спят вместе, когда шутник ординатор подложит в постель Лоры скелет, и снимают друг с друга чулки. Хейс изгонит с экрана любые намеки на жестокость по отношению к детям, а основная интрига "Ночной сиделки" вертится как раз вокруг заговора с целью умерщвления детей. В Голливуде декаденты в общем-то не водились, но Уэллмэн снял самое что ни на есть декадентское кино, которое черный юмор и переходящий грань хорошего вкуса гротеск превращают в незаконный и причудливый НЛО.
"Ночная сиделка" (Night Nurse, 1931)
Марко Феррери "История обыкновенного безумия" (Storie di ordinaria follia, 1981)
Об одном из придуманных им злодеев Гилберт Кийт Честертон писал: он "читал свою Библию" и находил в ней то, что хотел найти,— "похоть, насилие, измену". Так и Марко Феррери читал "своего Чарльза Буковского" и находил в его прозе близкий ему физиологизм, мерзость плоти, саморазрушение, отбрасывая за ненадобностью нежность "Хэнка" к жизни. Писатель Чарльз Серкинг (Бен Газзара) скороговоркой обозначает свое родство с Буковским: произнеся со сцены пьяный монолог о стиле, презрительно покидает аудиторию; сбегает из издательства, представляющего смесь тюрьмы с конвейером, в любимые кабаки. Но основное время жизни посвящает тому, что жамкает грудь 12-летней девочки, бьется головой, словно пытаясь забраться в утробу, между ног жирной бабищи и хлещет ремнем мазохистку Веру (Сьюзен Тайрелл). Приятно разнообразит эту коллекцию патологий встреча с красоткой проституткой Касс (Орнелла Мути), но их роман завершится столь гадким актом членовредительства, что лучше б им было и не встречаться. Забавно, но "Историю" принято считать рассказом о поисках вечной женственности.
Майкл Кертиц "Четверо — уже толпа" (Four`s Crowd, 1938)
Души режиссера Майкла Кертица и Эррола Флинна, сыгравшего ушлого журналиста Роберта, переквалифицировавшегося в пиарщика, к комедии никак не лежали, их творческий темперамент был романтически-героического толка. Поэтому название фильма очень точно передает ощущение от него. Главных героев всего четверо — Роберт, журналистка Джейн (Розалинд Рассел), газетный магнат Пэт (Патрик Ноулз) и дочка миллионера Лорри (Оливия де Хэвилленд). Но кажется, что их сотни, сотни, сотни. Они так мельтешат на экране, что зритель, отчаявшись разобраться, кто из них в данный момент в кого влюблен, кто кого водит за нос, кто какую и с какой целью аферу, связанную с благотворительностью, замышляет, может вообще утратить интерес к фильму. Сердце радуется, только когда на экране появляется дедушка Лорри (Уолтер Коннолли), днями напролет занимающийся своей игрушечной железной дорогой и держащий наготове свору доберманов, готовых по хулиганскому свисту старого самодура порвать штаны на любом из незваных посетителей.
Ежи Пассендорфер "Цвета борьбы" (Barwy walki, 1964)
В первой сцене фильма Ежи Пассендорфера бойцы коммунистической Армии людовой (АЛ) пускают под откос немецкий эшелон. Во второй оккупанты, обобрав хуторян, не отказывают себе в удовольствии пристрелить смешную собачку, за что им воздастся в третьей сцене. Правильное, официозное партизанское кино вроде нашего "Фронта без флангов". Но в Польше экранизация мемуаров генерала Мечислава Мочара была первым партизанским опусом, решением сложной идеологической задачи. Отдать всю славу Сопротивления АЛ не получалось: антикоммунисты из Армии крайовой (АК) были гораздо активнее. На экране они появляются во вполне карикатурном виде: заносчивые паны хлещут плеткой связанного коммуниста и бессильно грозятся казнить командира АЛ. Но в решающий момент плечом к плечу дерутся с АЛ за спасение московского эмиссара и удостаиваются финальной реплики: "Хорошие парни, жаль, что не с нами". Примирение после драки лучше никакого, а Пассендорфер искупил свой "антигероизм" — совсем недавно в его "Возвращении" (1960) бывший герой подполья АК прикуривал от Вечного огня.
Вуди Ван Дайк "Этот замечательный мир" (It`s A Wonderful World, 1939)
Джеймс Стюарт в скаутской форме, в которую влезли бы трое таких, как он, и в очках, благодаря которым он перестает видеть что бы то ни было,— фильм Вуди Ван Дайка стоит смотреть хотя бы ради этой уморительной сцены. Если не знать год выхода фильма, можно подумать, что это пародия на нуар: защищая клиента, обвиненного в убийстве, частный сыщик Гай (Стюарт) бежит из-под стражи и берет в заложницы вздорную поэтессу Эдвину Корде (Клодетт Кольбер). Эдвина в буквальном смысле слова ходит у него по голове в туфлях на шпильках, Гай изрекает неподражаемые перлы вроде "200 копов на мотоциклах — это и есть красота мира", а коп орет на связанного человека с кляпом во рту: "Говорите, черт вас возьми, что вы тут делаете!" Но нуар еще не родился, и это не пародия-предчувствие. Ван Дайк американизировал сюжетные схемы и юмор Альфреда Хичкока: наручники, которыми Гай неудачно пристегивает к себе Эдвину, заимствованы из "39 ступеней", а убийство в театре напоминает о "Человеке, который знал слишком много". Но гэги Хичкока все знают наизусть, а фильм Ван Дайка смотрится свежо и неожиданно.