Мир ювелиров и часовщиков с удовольствием эксплуатировал художественные стили — вся история искусств ХХ века отразилась в женских ювелирных украшениях или мужских хронометрах. Их много среди музейных экспонатов, иногда возвращающихся в жизнь часовыми винтажами. Но нет другого исторического стиля, который был бы настолько современен, распространен и востребован, как родившийся между двумя войнами стиль ар-деко. У каждой старинной марки, будь то Patek Philippe, Rolex, Jaeger-LeCoultre, в современной линейке сохраняются модели, ведущие свою родословную от знаменитых часов ар-деко.
Что же это был за стиль, способный увлечь собой целые поколения, одно за другим? Говорить об ар-деко на русском языке — дело не слишком благодарное. Просто потому, что слишком долго у нас этого стиля как бы и не было. Со стилями вообще была большая путаница. Все, что после ампира и до модерна, шло под снисходительной кличкой "эклектика", сам модерн любить было не слишком похвально, но не замечать его присутствия на улицах практически всех старых больших российских городов было невозможно, а конструктивизм оставил столь быстро ветшающие следы, что уже в 1980-х лишь особо целеустремленным знатокам архитектуры удавалось отыскивать среди малоприглядных руин иные его шедевры.
То, что ни одно из наименований этих стилей никак не походило на принятые, как называлось то же самое на европейских языках, все окончательно запутывало. "Ар-деко" же уж никак сюда не подходило — слишком фривольно коротко, слишком по-французски, слишком декоративно, что ли. На одной шестой части суши, то открыто борющейся с давлением быта, то показательно отворачивающейся от красот мира вещей, словосочетание "декоративное искусство" должно было быть стыдливо подкреплено более приличествующим: "театрально-декорационное", "декоративно-прикладное"... В общем, нам казалось, что это самое буржуазное "ар-деко" к нам просто не проникло. Ан нет, на поверку и свежим глазом оказалось, что оно вокруг нас, да еще какое, да еще цвело здесь вполне себе пышным цветом. И что пели мы, оказывается, со всем миром одну песню.
Официально название "art deco" появилось в 1925 году, образовавшись от названия прошедшей в Париже Международной выставки декоративных искусств и современной индустрии. Некоторые исследователи искали нужные слоги в самоназвании французского неформального объединения 1900-х "Общество художников-декораторов". Действительно, именно после Всемирной выставки 1900 года в Париже строгая геометрия будущего ар-деко начала вытеснять манерную изогнутость всесильного, казалось бы, ар-нуво. Ко второму десятилетию нового века новый, не названный еще стиль сформировался, но расцвел в послевоенные годы. Война как бы провела окончательную грань между театрализованной нервностью и изломанностью ар-нуво и сладострастным жизнелюбием ар-деко.
Последний оказался всеядным: на общую геометрию форм легло все, что увидела охочая в это время до путешествий западная цивилизация,— греческая архаика и римский классицизм, африканские примитивы и Древний Египет, Месопотамия и ацтеки. В ход идет и хорошо известное, и только что возникшее из небытия. Европейцам везет как никогда: великие археологические открытия сыплются на них золотым дождем. В 1922-м англичанин Говард Картер раскапывает гробницу Тутанхамона, с 1922-го по 1934-й англичанин Леонард Вулли вынимает из земли историю Древнего Ура, в 1924-м итальянец Амадео Маюри начинает новый этап раскопок Помпей и Геркуланума.
Модель Prince Rolex 1928
Однако никакого идеологического пассеизма — новый стиль смотрит только вперед. Наряду с псевдоегипетскими рельефами свежепостроенных зданий и римскими складками на колоннах и платьях ар-деко формируют открытия совсем иного рода: машины, радио, авиация, небоскребы, джаз, страстные танцы, платья без корсетов, короткие стрижки. Это стиль вечного движения. Даром что такой тяжеловесный в своих крупных формах. Как будто, чтобы удержать на месте нового человека хоть на минуту, необходимо построить очень большие здания, посадить его в совершенно не сдвигаемые кресла, спрятать его невесомые костюмы в многотонные шкафы гардеробных, отправить его путешествовать на максимально непохожем на временное пристанище поезде (переоформленный в 1920-х "Восточный экспресс") или на сопоставимом разве что с небольшим городом пароходе вроде легендарной "Нормандии" (1935).
Упрочить и украсить земное существование этих летающих, танцующих, носящихся на сверкающих скоростных автомобилях людей призвана роскошь. Ар-деко немыслимо дорог. Используются лучшие, порой неприлично экзотические материалы, новейшие технологии, отвергается экономия как таковая. Метражи квартир и ванных комнат в них достойны восхищения до сих пор, размеры кроватей и шкафов намекают на не иначе как олимпийское происхождение их хозяев, слоновая кость, перламутр и крокодиловая кожа могут украшать все, чего коснется рука или глаз человека нового века: от обшивки автомобиля до ручки унитаза.
Однако не стоит обманываться — ар-деко совсем не декоративен по сути. У него очень внятная футуристическая идеология и для разбитого войной, депрессией и колониальными неурядицами мира парадоксально глобальное распространение. Ар-деко можно найти в местах очень уж отдаленных: Куба, Бразилия, Уругвай, Аргентина, Индонезия, Индия, Новая Зеландия, Китай, Манила, Марокко и даже африканская Эритрея вместе со всей Европой и Северной Америкой представляют не некие собственные варианты, а общий, вполне связный текст. Да, Соединенные Штаты, куда ар-деко пришел в конце 1920-х и которые отдались ему всецело, предложили как бы немного иной взгляд и даже иное название (Streamline Moderne). Они научили мир строить небоскребы ("Крайслер билдинг" (1928-1930) и "Эмпайр Стейт билдинг" (1929-1931) считаются иконами стиля), создали коммерчески неуспешный, но чуть ли не самый красивый в истории автомобиль Chrysler Airflow (1934), добавили в ар-деко хрома и обтекаемых линий, отдали ему на откуп самое святое — американский реджионализм, главная картина которого "Американская готика" Гранта Вуда (1930) — плоть от плоти нового стиля. Однако скорость обратного влияния США на европейский (и дальше по миру) ар-деко возвращает все к единому знаменателю.
Chrysler Airflow, 1934
Так и с нашей родиной — в 1920-е скорость обмена культурной информацией была еще столь высока, что ар-деко не мог не явиться в Советы. Проблема была только с роскошью и экзотическими материалами. Да и со строительными было не очень. Поэтому "Первый дом Ленсовета" (Е. А. Левинсон и И. И. Фомин, 1932-1934) роскошен линиями фасада и метражами помещений для Ленинграда, но скромен по меркам большого стиля. Лучше дело обстояло с большими госзаказами — щусевская гостиница "Москва" (1932-1935) должна была быть отделана не хуже какого-нибудь лондонского "Клариджа". Спортивно-индустриальная эстетика ар-деко также интернациональна: рабочий с мастерком в руке на фризе Bow House Business Centre в Лондоне (1937) поводит плечами и поджимает натренированные ягодицы ну совершенно как наш, то есть дейнековский, футболист.
За двадцать с небольшим лет ар-деко завоевал мир. Мир сдался без сопротивления — этот стиль оказался последним большим стилем, обаянию которого поддались все визуальные искусства. Он прошелся по кинематографу и театру, вознес мелкую пластику на забытую уже ею высоту, покорил печатную графику и породил несколько основополагающих для ХХ века шрифтов, да и просто жить в пространстве ар-деко было очень удобно. Удобно настолько, что забыть это не удается до сих пор. В нашем мире очень много еще ар-деко: канонические интерьеры и костюмы ар-деко в "Пуаро Агаты Кристи" не сходят с экранов вот уже 11 лет, любящим комфорт и спокойствие больше пустых и престижных плоскостей хайтека клиентам декораторы делают ардекошные квартиры, девелоперы в Штатах заказывают своим архитекторам офисные небоскребы, в которых пропорции ар-деко гарантируют консервативным арендаторам роскошь веры в незыблемость основ, а умные кинематографисты снимают эти офисы, рассказывая о юристах Бостона. И до сих пор выпускаются часы и ювелирные украшения, хранящие память о временах ар-деко. Стиль как знак качества — такого в ХХ веке больше не было.