Вступившие в силу изменения в уголовном законодательстве, касающиеся экономических преступлений, бизнес встретил с одобрением. А отдельные предприниматели уже смогли на себе почувствовать либерализацию законов. Однако у представителей силовых структур нововведения вызывают однозначно негативную реакцию. И, как они попытались доказать корреспонденту "Денег" Владиславу Трифонову, вовсе не потому, что их лишили неограниченной власти над бизнесменами.
Поправки, которые 7 апреля подписал президент России, найти легко: достаточно взять номер "Российской газеты", в котором они были опубликованы, или зайти на сайт Государственной думы, где в разделе "нормативная деятельность" и находится федеральный закон N 60-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации". Сам текст нового закона довольно объемный, но наиболее революционное нововведение касается ст. 106 УПК РФ, которая определяет процедуру внесения залога. Согласно новым нормам, судам теперь фактически запрещено арестовывать фигурантов уголовного дела по ходатайству следственных органов, если выявленные правонарушения можно отнести к предпринимательской деятельности. Об этом говорится в п. 2 ст. 106, где в перечне преступлений, за которые суды не могут арестовывать фигурантов дел, перечислены практически все статьи УПК, относящиеся к экономическим преступлениям, от "мошенничества" до "легализации".
При этом ни в МВД, ни в следственных органах "медведевские", как их называют, поправки официально не комментируют, привычно отнекиваясь: мол, мы люди в погонах, приказы не обсуждаем. Но когда слышишь лапидарные и почти всегда непечатные обороты, которые выдают те же, кто отказывается от комментариев, то становится понятно, что за официальной позицией скрывается явное недовольство президентской законодательной инициативой. С одной стороны, оно оправданно: ни в одной стране мира силовикам не нравится, когда их ограничивают или лишают каких-либо полномочий. Но претензии милиционеров явно не только психологического толка.
Так, оперативники недоумевают, отчего в новой редакции закона есть список статей, по которым арест должен быть заменен залогом, а расшифровки понятия "в сфере предпринимательской деятельности" — нет. А ведь только если в этой сфере произойдут правонарушения, фигурант может выйти под залог.
Теперь суды, по выражению сотрудников МВД, будут поставлены враскоряку. Например, бухгалтер по системе "банк-клиент" перевел деньги на счет некоего офшора, сняв их по подложной платежке у своей компании: подпадает это под определение "предпринимательская деятельность" или нет? А заключение сделки с бюджетной организацией на заведомо фиктивную компанию с подложной документацией — это предпринимательская деятельность или нет? Или выдача банком кредита, который, как знают участники операции, не будет возвращен, а залоги с помощью подложных документов будут затем сняты и переведены в офшоры? Это фабула расследуемого сейчас СК при МВД дела, фигурантами которого являются руководители БТА-банка и компании "Евразия логистик". Это предпринимательская деятельность или все-таки нет? И милиционер, который мне это рассказывает, тут же отвечает: "А я и сам теперь не знаю".
Но суды, уверены милиционеры, не будут задаваться вопросами, а просто начнут всех отпускать под залоги, опасаясь, что их сочтут противниками президентского курса. За примерами далеко ходить не надо. 9 апреля Тверской суд, к которому приписан СК при МВД и который считается "карманным" для этого ведомства, отказался помещать в СИЗО на два месяца председателя совета директоров и совладельца завода КиН Армена Еганяна, выпустив его под залог 15 млн руб.
Второй результат новых поправок, считают силовики,— это массовая амнистия, когда к уже осужденным бизнесменам будут применять новые правовые нормы. И пример уже есть: 12 апреля, сославшись на новые нормы законодательства, Мосгорсуд освободил бывшего председателя правления банка НЭП Бориса Сокальского, которого следствие считало одним из крупнейших российских "обнальщиков". С приговоренного Таганским судом к семилетнему сроку экс-банкира Мосгорсуд снял обвинения по ст. 172 УК РФ ("Незаконная банковская деятельность"), сославшись как раз на президентские поправки. Обвинение снято "за отсутствием состава преступления" в действиях господина Сокальского, который был признан виновным лишь в злоупотреблении полномочиями, а срок заключения ему был сокращен до тех самых трех лет, которые он уже отбыл. Эта практика теперь будет распространенной, уверены оперативники.
Хорошо, пусть будут залоги, говорят милиционеры, но по каким параметрам рассчитывается размер залога? Почему для подозреваемых в преступлениях крупного размера залог начинается от 500 тыс. руб., если крупный ущерб, согласно закону, начинается от 1 млн руб.? Ответа на этот вопрос закон не дает. Еще одна претензия: почему одновременно с залогами не вводятся и более жесткие меры для ограничения передвижения обвиняемых? Человек обвиняется в том, что украл $5 млн или $1,5 млрд, как в случае с компанией "Евразия логистик", говорят милиционеры, он по решению суда, конечно, заплатит 500 тыс. руб. залога и тут же уедет на лечение в Дюссельдорф. И оттуда уже будет слать письма следователю: "У меня нервный срыв, мне нужно усиленное питание и санаторный режим, двигаться не могу, сколько пролежу, не знаю..." А адвокаты всегда найдут оправдание, так как обвиняемый не находился под подпиской, а значит, никаких ограничений на передвижение нет.
Силовики уверены в том, что даже большой размер залога не остановит обвиняемого от побега. И приводят пример с гендиректором лизинговой компании "Дело" Дмитрием Паком. Он обвиняется в покушении на хищение почти $71 млн у казахского БТА-банка. Господин Пак был освобожден в конце прошло года под залог 45 млн руб. (это, кстати, третий по величине залог в российской судебной практике). Но 17 февраля он был задержан при пограничном досмотре и снят с поезда в Выборге — последней российской станции на границе с Финляндией. Адвокаты бизнесмена убедили потом выборгский городской суд в том, что Дмитрий Пак стал жертвой провокации со стороны следствия, а его поездка была согласована со следствием и носила деловой характер. Но, как говорят милиционеры, у бизнесмена не было не только багажа, а даже сменной рубашки, лишь немного денег, паспорт и билет до первой станции на территории Финляндии. Правда, следует отметить, что после вынесенного судебного решения господин Пак вернулся в Москву и больше выехать за границу не пытался.
Все эти примеры, по мнению силовиков, говорят о том, что российский бизнесмен изначально не настроен на разговор со следствием, он не желает разбираться в ситуации, когда к нему возникают претензии со стороны правоохранительных органов. "Наши в преступлении никогда не признаются, это у нас в крови, это, что называется, культурный код",— сказал мне с усмешкой один подполковник. И разъяснил: "Ну вот смотри, если американец, немец, возможно, даже в большей степени или, например, японец, в случае, если возникают какие-либо претензии, во-первых, приходит на допрос, а не бегает от повесток, и, во-вторых, начинает давать показания и пояснения своим действиям. То есть, говоря казенным языком, начинает сотрудничать со следствием. И для любого американца-японца важно разобраться в претензиях, в каких его обвиняют преступлениях, какие нормы законодательства он, по мнению следствия, нарушил. И если претензии логичны, обвиняемый изначально готов признать вину. Вот недавно "Даймлер" повинился, что давал взятки при заключении контрактов, после чего не просто признал вину, но и выказал готовность заплатить в несколько раз больше суммы взяток, заодно уволив всех сотрудников, замешанных в истории. У нас такое возможно? Нет, конечно. У нас даже припертый к стенке доказательствами обвиняемый будет врать. А врут оттого, что общество не осуждает такую позицию, а наоборот, поддерживает ее. Врут адвокаты и подзуживают своих клиентов: ври, ври, ничего они не докажут, не сознавайся, не раскаивайся, занесем денег — авось пронесет. И при этом те же адвокаты обвиняют следователей в необъективности и заказных делах. Причем такая политика взаимоотношений заразила и иностранцев, ведущих бизнес в России".
В качестве примера оперативники вспоминают Уильяма Браудера, главу фонда "Эрмитаж Кэпитал". Претензии к нему, говорят они, возникли из-за того, что он фиктивно оформил в свою компанию инвалидов. "Нарушение законодательства есть? — кипятится знакомый милиционер.— Конечно же есть! А что делает Браудер после того, как ему озвучивают эти претензии? Берет билет на самолет и улетает в Лондон, где начинает говорить, что у него украли компанию, что дело заказное и т. д. Но ответ на изначальный вопрос о фиктивном приеме на работу инвалидов он ведь так и не дал. И его кто-то осуждает? Нет, наоборот, он герой, борец с системой". Силовики прямо заявляют, что лишь угроза тюремного заключения заставляет отказаться от преступления в России, в том числе экономического, и лишь угроза оказаться в СИЗО заставляет обвиняемых сотрудничать со следствием.
Силовики также резко критикуют и так называемые антирейдерские поправки, но здесь претензии в основном процессуального характера. Например, уголовная ответственность за внесение фальсифицированных данных в Единый государственный реестр юридических лиц — ЕГРЮЛ (эту норму разработчики поправок считают наиболее болезненным ударом по рейдерам) будет трудно квалифицировать как преступное деяние: ведь ущерб, который сопровождает экономические преступления, в данном случае трудно определить, так же как и понять, в чем именно этот ущерб выражается. Милиционеры не скрывают, что новые законодательные инициативы, включая и подписанный в 2009 году президентом закон "О декриминализации налоговой сферы", по сути, узаконивают экономические преступления. "Фактически Медведев разрешил вновь всем воровать, и за это ничего не будет,— говорят милиционеры.— Делается это для льготного режима работы среднего и мелкого бизнеса, так как у крупного давно и так все в порядке".
А на самый болезненный для бизнеса вопрос — о потере собственности, что нередко случается при возбуждении уголовных дел, милиционеры отвечают: такие дела — это проблема личных конфликтов владельцев бизнеса с партнерами или конкурентами. И если кто-то воспользовался моментом, это не означает, что силовики работают с ним в связке.