С тем огромным послужным списком рекордов и результатов, набором медалей различных чемпионатов в спринте, в ряду которых теперь особняком стоит золото Игр в Сиднее на дистанции 400 метров с барьерами, любая другая спортсменка наверняка поставила бы точку в карьере. Но ИРИНА ПРИВАЛОВА, получившая по итогам ушедшего годам еще и титул "Лучшая спортсменка России", не собирается этого делать. В беседе с корреспондентом "Коммерсанта" ВАЛЕРИЕЙ Ъ-МИРОНОВОЙ она сказала о том, что уже начала подготовку к Олимпиаде-2004 и, возможно, примет участие даже в Играх-2008.
— Возвратившись из Австралии, вы с вашим тренером Владимиром Паращуком вновь эпатировали публику, заявив, что станете готовиться на дистанции 800 метров. Процесс пошел?
— Еще годик побегаем барьеры. Эта дисциплина входит в программу нынешнего гран-при. В прошлом году мы свои прежние виды, 100 и 200 метров, пропустили, сконцентрировавшись на Олимпиаде, поэтому не грех и о себе подумать. Не забывая о летнем чемпионате мира, конечно. А уж потом примемся за 800 метров. Это решено уже точно.
— Не получится ли, что вы со своим спринтерским телосложением вторгнетесь немножко не в свою область?
— Есть два примера габаритных спортсменок — Мария Мутола и Ярмила Кратохвилова, великолепно выглядящих на этой дистанции. 800 метров все же ближе к спринту. А результаты на ней упали, поскольку все думают, что там нужны более легконогие девочки. Чтобы хорошо бежать 800 метров, надо гладких 400 метров бежать за 50 секунд (олимпийский результат Приваловой — 53,02.— Ъ). А нашим и заграничным девочкам пробежать их даже за 52 секунды — проблема.
— Если хорошо сложились ваши отношения с барьерной четырехсотметровкой, зачем же менять направление?
— Занимаясь спринтом, я многое узнала. Когда переключилась на 400 метров с барьерами, появился интерес и захотелось приложить свои находки из спринта. То же мы сделаем и на дистанции 800 метров.
— Неужели вы уже устали от барьеров?
— Муж (Владимир Паращук.— Ъ) устал их на своем горбу таскать. К тому же на будущий год в серию гран-при включена дистанция 800 метров, а барьеров не будет.
— Вы уже пробовали бегать 800 метров?
— На тренировке не спеша пробежала за 2.06. Чтобы выигрывать на этой дистанции, надо бегать за 1.56. Так что шанс сбросить десять секунд и побеждать есть.
— Говорят, Привалова на 90 процентов — Паращук.
— На 40. Все идеи принадлежат Володе, но воплощаю их я.
— Вам не жалко было расставаться со спринтом?
— Может, когда придет время хлопнуть дверью, я закончу именно спринтом? А вот удлинять дистанцию мы точно не будем.
— Когда вы планируете "хлопнуть дверью"?
— Недавно японскому корреспонденту мы пообещали, что если Япония выиграет олимпийский тендер-2008, то я и у них еще пробегу. Может, и спринт. Мерлин Отти в свои 41 собирается бегать и дальше. Чем я в свои 32 хуже?
— Вы не пожалеете, что не ушли из спорта раньше?
— Однажды мы спросили знакомого испанца: не грешно ли убивать на корридах беззащитных животных? Он ответил, что перед тем, как испытать под конец двадцать минут страха, бык живет в свое удовольствие. Я бы согласилась так же свою жизнь прожить. Она мне пока нравится.
— Какой постолимпийский раут вам наиболее запомнился?
— Официальный прием в Кремле и неофициальный в "Газпроме". Меня поразило, как президент с нами общался. Он оказался в курсе всех олимпийских событий. А когда я попросила его об автографе, сказал, что впору ему у меня его просить. Еще меня тронуло внимание простых людей: тех, кто подходил к нам на улицах, и тех, кто видит меня ежедневно. Нам надарили уйму баночек с домашними заготовками, и этими вкусностями был уставлен весь наш новогодний стол.
— А муж сделал вам подарок?
— Сиднея мы и не видели. Только в аэропорту колечко купили. Медаль показали, и нам сделали скидку.
— Возвращаетесь вы с тренировки, супруг ложится на диван перед телевизором, а вы идете на кухню?
— Он мне включает телевизор... на кухне, а сам садится разбирать тренировку.
— Что прибавило олимпийское золото вашему самосознанию?
— Оно лишь стало символом завершения огромной работы. Но я не променяла бы это золото на все свои иные достижения. Если бы у меня не было мировых рекордов на 50 и 60 метров, я бы не считала, что в спорте сделала все.
— Кто радовался за вас в Сиднее больше других?
— По-моему, тренер Светланы Мастерковой Светлана Стыркина. Несмотря на собственную неудачу, она чуть не плакала, радуясь моей победе. А еще поразил меня Сергей Клюгин. Перед решающим прыжком на 2,37 он вышел к дорожке, по которой я бежала квалификацию, и заорал: "Ира, давай!" А на следующий день, когда я спросила его, где, мол, твоя медаль, дай подержаться, он сказал: "Сейчас принесу, я спал с ней".
— За кого вы больше всего переживали в Сиднее?
— Меня потрясла победа Хайле Гебрессиласие на "десятке". Последние двести метров финалисты бежали, как спринтеры, на зубах. А ведь я заметила, как Хайле перед тем хромал. После Олимпиады его прооперировали. А тогда я смотрела на него и думала, что мне, здоровой, сам Бог велел бороться. И еще был момент. Знаковый. Для многих наших ребят, кто победил потом в Сиднее. Когда мы улетали из Москвы, кто-то из гандболистов в Шереметьеве включил магнитофон. Расторгуев пел "Там за туманами...". Все спортсмены, кто тогда там был, собрались в кружок, и я знаю, о чем все они думали...
— Какими вам видятся результаты Игр в Афинах?
— Если закроют последнее наше пристанище — Южное ядро "Лужников", места для тренировок у легкоатлетов в Москве больше не будет. Уже в Сиднее мы недосчитались нескольких золотых медалей, считаю, по одной причине. Все крупнейшие легкоатлетические соревнования проходят на стотысячных стадионах при электрическом освещении. А мы не имеем возможности даже чемпионат страны провести в таких условиях. Спортсмены, постоянно тренирующиеся на полянке при дневном освещении, попадая на гудящий огромный стадион в свет прожекторов, теряют привычные ориентиры и делают не то, что умеют и привыкли. Особенно страдают метатели и толкатели.
— Как вы отнеслись к возвращению старого гимна?
— Музыка Александрова — лучшая. Даже иностранцы, слышавшие его в последний раз десять лет назад, хорошо его помнят. А связывать эту выдающуюся музыку с товарищем Сталиным не стоит. Через сто лет обиженных в годы сталинских репрессий уже не будет, а музыка останется. Оперу же Глинки я, например, даже со своим хорошим слухом спеть не смогу, хоть тресни.