Премьера оперетта
Большой театр завершил серию премьерных показов "Летучей мыши" — первую в истории главного оперного театра страны постановку оперетты Иоганна Штрауса осуществили режиссер Василий Бархатов и художник Зиновий Марголин. Комментирует ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ.
Вторая в нынешнем сезоне оперная премьера Большого невероятно важна для отечественного музыкально-театрального процесса. "Летучая мышь" появлялась на российских оперных подмостках и раньше, но только Василию Бархатову и Зиновию Марголину удалось поставить театральный блокбастер в лучшем смысле слова. Умудрившись — не изменив ориентированному на entertainment жанровому вектору партитуры и не перегрузив ее тяжеловесными смыслами — вчитать в нее актуальное драматическое содержание. События спектакля разворачиваются в интерьерах дорогого круизного лайнера Johann Strauss: "Летучая мышь" в Большом поставлена про нравы фигурантов сегодняшнего высшего света, на музыке увертюры поднимающихся на борт с Louis Vuitton в руках и левретками под мышками. Проникший на корабль зайцем альфонс Альфред забирается в занимаемую его любовницей, ее мужем и ее горничной каюту класса "люкс" (дизайнерский минимализм, гигантская душевая плюс окно в потолке) через иллюминатор.
Маскарад второго акта устраивается в гигантской бальной зале, стена которой от подмостков до колосников испещрена окнами — в верхних виднеются видеооблака, за стеклами нижних проплывают видеорыбы. Напившиеся до поросячьего визга шампанским нувориши сначала купаются в фонтане, а в кульминации вакханалии умудряются раскачать корабль так, что вода переливается через борт, судно начинает тонуть и к третьему акту благополучно идет ко дну. Финал спектакля проходит на набережной: водолазы и врачи спасают пострадавших, а телепапарацци снимают репортаж о чудом уцелевших селебрити. По контуру оригинального либретто, воспевающего сладкую жизнь европейской элиты, Бархатов и Марголин выткали собственный сюжет о том, во что эта самая элита выродилась со времен Иоганна Штрауса.
Аристократия, по версии создателей спектакля, не вымерла как класс, но позабыла о своей сущности. Орловский в версии Большого — не скучающий богатый русский князь, а пресытившаяся жизнью миллионерша, щекочущая себе и окружающим нервы травестией, появляясь на званых вечерах в мужском платье и при усах. Такой же травестией выглядит и существование всех прочих героев этой "Летучей мыши" — с аристократами прошлого их роднит лишь дороговизна костюмов. Лайнер идет ко дну вместе с обслуживающим персоналом, балластом, обретающим для современных буржуа человеческие очертания лишь во хмельном угаре. Ключевые обстоятельства интриги штраусовского оригинала в спектакле Бархатова естественным образом остаются на периферии: месть, адюльтер и возмездие слишком мало значат для людей, способных, отправив на дно корабль истории, отряхнуться и пойти прожигать жизнь дальше.
Спектакль Большого театра — едва ли не первая в отечественной истории "Летучей мыши" постановка, имеющая столь внятно решенный и столь убедительно взаимодействующий с оригиналом театральный сюжет. Качество сценической реализации которого, впрочем, заметно уступает глубинам замысла. Действие тормозится огромным количеством бытовых подробностей и психологических деталей, загрязняющих картинку: фактически по сценарию оперетты Штрауса Василий Бархатов поставил кино, изысканные нюансы которого теряются на сцене Большого. Режиссерской камере недостает резкости, приятные глазу разве что дальтоника костюмы Игоря Чапурина сливаются в пеструю кашу, а смыслообразующие декорации Зиновия Марголина расположены слишком далеко от рампы — в результате многие даже драматически значимые жесты постановщиков остаются для публики незаметными.
Не слишком эффективно реализован и один из главных конструктивных ходов режиссуры — разговорные диалоги ведутся артистами по-немецки, синхронно дублируясь транслирующимися через динамики переводами одного из лидеров "Новой драмы" Максима Курочкина, написанными специально по заказу Большого. Вероятно, по замыслу постановщиков бесстрастная интонация этих интермедий должна была контрастировать с драматически насыщенными вокальными эпизодами. Но спайка между разговором и пением в постановке отсутствует — и в итоге градус спектакля на протяжении всего представления остается невысоким, а действие стоит на месте. Возможно, все дело в системном просчете режиссера, который хотел утопить "Летучую мышь" в причинно-следственном нарративе — в то время как драматургия партитуры Штрауса как раз построена на ежеминутном выпадении из будничной повседневности. Выписанный из Швейцарии музыкальный руководитель постановки Кристоф Маттиас Мюллер проделал с оркестром Большого театра кропотливую работу, аккуратно озвучив партитуру, но не поспособствовав цельности спектакля и не взяв руль корабля "Летучей мыши" в свои руки.