В польском городе Торунь проходит шестой международный театральный фестиваль "Контакт" (о его открытии Ъ рассказал 28 мая). За несколько лет своего существования он превратился в один из самых престижных театральных фестивалей Европы.
"Контакт" родился на обломках былого восточноевропейского культурного единства. Консервативное, но чуткое к переменам сценическое искусство опасность изоляции почувствовало весьма остро. Тогда-то у Кристины Месснер, художественного руководителя Торуньского драматического театра имени Вильяма Хоржицы, родилась идея фестиваля театров стран Восточного Европы. "Географическая" концепция удачно выразила художественную, творческую потребность: торуньский фестиваль, проводимый ежегодно в конце мая, очень быстро стал популярен. "Контакт" не стремился стать многолюдным фестивалем-обозрением, наподобие Авиньонского или Эдинбургского, но с самого начала был открыт для всех театральных форм.
Поэтому неудивительно, что пространство для контактов стало само собой расширяться. И теперь торуньский фестиваль разомкнулся на весь евроазиатский континент: исландский театр The Passion Machine соседствует в программе "Контакта" с театром "Ахорун" из Душанбе (его спектакль "Иосиф потерянный вновь вернется в Ханаан" в России хорошо известен) и Нюрбинским драматическим театром из Якутии, сочетающим язык европейской сцены с национальными шаманскими обрядами.
Несмотря на это, выбор первого спектакля фестиваля подтвердил, что проблемы европейского самосознания по-прежнему доминируют в системе предпочтений "Контакта". Театр Volksbuehne am Rosa-Luxemburg-Plaz из Берлина, сыгравший спектакль Кристофа Марталлера "Murx den Europaer, murx ihn, murx ihn ab", в Германии считается наиболее последовательным и непримиримым защитником восточногерманских интересов. На крыше серого, нарочно не ремонтированного, здания Volksbuehne по вечерам гордо светится неоновая надпись Ost ("Восток"), а по округе разносится громкий звук, напоминающий тиканье часового механизма, — театр претендует на роль бомбы, заложенной в самом центре объединенного Берлина. "За три года станем или знаменитыми, или мертвыми" — таков нынешний девиз Volksbuehne.
Реваншизм намерений относится лишь к репутации театра и к его популярности. Спектакль же Марталлера выглядит беспомощной сатирой на немецкий национальный реваншизм. Режиссер собрал знакомые каждому немцу песни — от старинных классических до гэдээровских шлягеров 70-х годов — и на их основе сочинил "патриотический вечер" (так он сам обозначил жанр спектакля). Осторожные переводчики назвали по-русски постановку Марталлера "Убей европейца! Прихлопни его!", хотя немецкий оригинал звучит гораздо грубее и вульгарнее, на грани приличия. Кроме песен, в спектакле почти нет текста, только обрывочные фрагменты. Своих персонажей Марталлер поместил в огромный неухоженный ангар, похожий то ли на зал ожидания, то ли на общественную столовую. По звонку открываются двери в задней стене, обнаруживая ряд умывальников, и герои быстро выстраиваются в очередь к ним. Потом по звонку же им выдают по стакану чая и по тарелке с едой. Спектакль продолжается два часа, но почти все это время актеры проводят сидя за столиками, каждый за своим.
Любые попытки вступить в какие-нибудь взаимоотношения с соседями оканчиваются неудачей. Крепыш, старик, девушка, безработный, усталая женщина с сумками, эмигрант-турок, страдающая недержанием старушка — все они обречены на полусонное безделье и ожидание неизвестно чего. Марталлер настолько замедляет ритм спектакля, что действие время от времени впадает в долгое оцепенение. И только грезы о национальном величии способны взбодрить эту старую компанию. Оголенные печи отопления в углу чем-то смахивают на музыкальные автоматы. Когда один из героев дергает за ручку-рычаг, остальные встряхиваются и начинают оживать, подбадриваясь словами о подъеме Германии и ее величии. Бессознательные национальные комплексы, подавленные, но живые, вырываются наружу. Скука порождает обиду, обида — агрессию. В знакомых куплетах дремлют желанные призраки силы, придающие жизни смысл. Марталлер не просто констатирует, что унижение рождает жестокость (это до него все понимали), но спокойно и без отчаяния показывает: национальное самосознание без индивидуального в очередной раз ведет в тупик.
На стене около давно остановившихся часов висят слова: "Чтобы время не остановилось". Буквы постепенно отваливаются и летят на пол. А из огня открывшихся топок доносятся стройные голоса: горят бывшие победители. Здесь Кристофер Марталлер, похоже, не знает — плакать или смеяться. Но чувствует, что проверку коллективного пафоса никогда нельзя оставлять на потом. К такой чуткости стоит прислушаться: ведь немцам самой историей в этом назначено быть впереди Европы всей.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ