Эстафету обсуждений законопроекта "Об адвокатуре в РФ" (Ъ рассказывает о нем в каждом обзоре с 27 апреля) продолжили адвокаты Санкт-Петербургской коллегии. Проект им понравился. Тем временем их московские коллеги добиваются взыскания долгов по договору переуступки прав требования, успешно сражаются с американскими юристами по поводу бракоразводного процесса и убеждают суд признать за истцом право на жилье. Одновременно они доказали, что директор ресторана оружие и наркотики не хранил, а милиционер, которого оговорили бандиты, своих полномочий не превышал.
Адвокаты Санкт-Петербурга дали пресс-конференцию
В прошлом обзоре мы обещали вернуться к законопроекту "Об адвокатуре в РФ" после того, как он будет повторно слушаться в Думе. Однако сделать это пришлось раньше, поскольку за его обсуждение взялись адвокаты Санкт-Петербурга (в своих обзорах мы уже рассказывали, что думают о законопроекте адвокаты Москвы и регионов и как на это смотрит Министерство юстиции).
Итак, 30 мая в зале Санкт-Петербургского Дома журналистов Санкт-Петербургская коллегия адвокатов собрала пресс-конференцию. Событие историческое, поскольку это первый случай в более чем 70-летней истории Санкт-Петербургской коллегии адвокатов. Видимо, петербуржцы решили не отставать от своих московских коллег, мнение которых прессе уже давно известно. Да и сроки поджимают: все заинтересованные стороны до 3 июня должны представить в Думу свои отзывы.
Председатель президиума коллегии Евгений Семеняко присутствовать не смог, и вместо него выступил его заместитель Ярослав Стасов. От имени всех адвокатов коллегии г-н Стасов заявил, что законопроект они всецело поддерживают и одобряют, а один из выступавших особенно отметил тот факт, что в Думе за него голосовали даже коммунисты. Видимо, решил оратор, на них произвело большое впечатление пребывание их соратников в СИЗО "Матросская тишина" и "Лефортово" после событий 1991-го и 1993 годов. А адвокат Владимир Захаров, получивший широкую известность после громкого процесса над бандой Александра Малышева (лидера так называемой "малышевской" группировки — одной из самых сильных в Санкт-Петербурге), говорил о "репрессивной машине государства", которой, по его мнению, противостоят только адвокаты — "защитники прав личности". Г-н Захаров считает, что будущий закон позволит адвокатам защищать своих клиентов от "репрессий" более эффективно.
Выяснилось, что у петербургских адвокатов, как и у их коллег из других регионов, возражения вызывает в основном положение о том, что в регионе должна быть всего одна коллегия. Поскольку Санкт-Петербургская коллегия относится к числу "традиционных", то, само собой, ее адвокаты считают такой порядок совершенно правильным. Они, как водится среди "традиционщиков", не упустили возможность кинуть очередной камень в "параллельщиков" (впрочем, те регулярно отвечают тем же). По их мнению, членство в альтернативных коллегиях позволяет заниматься адвокатской практикой непрофессионалам и даже "нечистым на руку людям с дипломом о юридическом образовании". Тем более что порядок создания коллегий довольно прост: для регистрации достаточно членства в коллегии трех человек. Сейчас в Петербурге действуют три коллегии, но, если новый закон будет принят, они в течение двух лет должны будут слиться в одну организацию.
Впрочем, это вряд ли случится, поскольку у спорного положения проекта много противников. А на собрании руководителей коллегий, проведенном 17 мая Минюстом (Ъ рассказывал о нем в прошлом обзоре), представитель президента в Думе Александр Котенков сообщил, что президент, вероятно, внесет в законопроект изменение — о праве субъектов федерации самостоятельно решать вопрос о количестве необходимых им адвокатских коллегий.
Всех должников Мосводоканала пустили по одному руслу
Фонд юридической и финансовой поддержки городского хозяйства Москвы (Мосюрфинфонд) заключил с Мосводоканалом договор о переуступке прав требований и теперь собирается взыскать деньги со всех его должников. А их у Мосводоканала столько, что он просто не в состоянии со всеми разобраться. Причем общая сумма задолженности достигает сотен миллиардов рублей. Мосюрфинфонду в этом непростом деле помогает адвокат из юрконсультации #84 Межреспубликанской коллегии Алексей Кирилин.
С одним из неплательщиков стараниями г-на Кирилина уже разобрались: Московский арбитражный суд на днях удовлетворил иск его доверителя к АО "Научно-исследовательский центр электронно-вычислительной техники" (НИЦЭВТ) о взыскании почти 30 млрд рублей. Из них сумма основного долга составила лишь 3 млрд, а остальные 27 млрд — двухпроцентная пеня за каждый день просрочки (с 1 января 1994 года по 30 ноября 1995 года).
Мосводоканал по договору, заключенному им с НИЦЭВТ в августе 1993 года, должен был поставить последнему воды на 3 млрд рублей, что он и сделал. НИЦЭВТ, однако, воду "выпил", а денег за нее не отдал. Договориться с должником не удалось, и тогда в арбитражный суд был подан иск от имени Мосюрфинфонда о принудительном взыскании долгов Мосводоканалу в пользу фонда.
Ответчик считал претензии к нему необоснованными, заявлял о своем трудном финансовом положении и утверждал, что пеня явно завышена. Однако тот факт, что Мосводоканал свои обязательства выполнил, никем не оспаривался. Тогда адвокат Кирилин сослался на утвержденные московским правительством правила водоснабжения в Москве, которые регламентируют взаимоотношения между поставщиком и потребителями воды. А из них следовало, что необоснованными являются жалобы самого ответчика: раз он воду получил, то должен за нее расплатиться. Но если в НИЦЭВТ были несогласны с размером неустойки, задал вопрос адвокат, то почему тогда его руководители подписали "кабальный", по их мнению, договор, где пеня четко оговаривалась? Да и потом никаких мер к изменению соглашения в установленном порядке не предпринималось. Ответчик ведь мог потребовать изменения соглашения в суде, подчеркнул Кирилин, но не сделал этого. На кого же теперь жаловаться?
К тому же, по мнению адвоката, двухпроцентная пеня вовсе не кабальная и не является чем-то исключительным. В доказательство он сослался на обычную практику аренды недвижимости, находящейся в собственности города. По этим договорам за просрочку оплаты коммунальных услуг берут обычно неустойку в 5%.
Не преминул Кирилин сослаться и на Гражданский кодекс, 309-я статья которого требует надлежащего исполнения договорных обязательств, а статья 310 не допускает одностороннего отказа от их выполнения. Ответчик, по мнению адвоката, эти нормы нарушил.
Но представители ответчика предприняли ряд контрмер: они подали встречный иск о признании договора с Мосоводоканалом недействительным, поскольку все-таки считали сделку кабальной, и, кроме того, ходатайствовали о том, чтобы запрос был направлен в Антимонопольный комитет. Комитет, считали они, должен был подтвердить, что Мосводоканал является монопольным поставщиком воды. А раз так, то и условия он диктует такие, которые выгодны только ему, и спорить с монополистом о пунктах договора бесполезно.
Но г-н Кирилин заявил протест ходатайству НИЦЭВТ, поскольку в реестре монополистов, утвержденном Антимонопольным комитетом, Мосводоканал не числится. В итоге суд в ходатайстве ответчику отказал, а его встречный иск отклонил. Иск же Мосюрфинфонда удовлетворил в полном объеме. А поскольку имущество ответчика было арестовано по ходатайству Кирилина еще при подаче иска его доверителя, то адвокат надеется, что деньги будут получены. Правда, тут есть и другая проблема. Если с Научно-исследовательского центра взыскать 30 млрд, то что тогда с ним будет? Кстати, не только с ним: Мосюрфинфонд намерен взыскать деньги через суд и с остальных должников Мосводоканала. Но эти проблемы должны решать уже адвокаты должников.
Мы не в Чикаго, моя дорогая
В США, где бурно расцветает феминизм, отставным женам прямо-таки раздолье: мало того, что с бывшего супруга можно взыскать кругленькую сумму, так суд еще обяжет его и после развода содержать опостылевшую половину. "А чем мы хуже?" — решила, видимо, москвичка Алла Х., чей муж Андрей Осипов с 1991 года живет и работает в Америке. Рассудив, что развод в Москве ничего, кроме алиментов (у супругов есть ребенок), ей не принесет, сообразительная супруга наняла американских адвокатов и возбудила бракоразводный процесс в окружном суде Нью-Йорка. Почти пять лет Осипов отбивался от бывшей подруги жизни. Наконец в апреле 1996 года он обратился к московскому адвокату из 5-й юрконсультации Мосгорколлегии Виктории Копытцевой и юристу Александру Островскому, известному своими нетрадиционными ходами. При этом последний уже сталкивался со своими американскими коллегами, когда судился с радиостанцией "Радио 'Свобода'" (мы рассказывали об этом деле в прошлом году). В отличие от американских коллег, Островскому с Копытцевой понадобились считанные дни для решения проблемы. Супругов на днях развели, но не в Нью-Йорке, а в Москве, что всячески пытались предотвратить адвокаты Аллы Х.
А история обычная: влюбленные поженились, но скоро охладели друг к другу. Да еще теща оказалась с характером, отказав зятю с Украины в московской прописке. Из-за этого и на работу в Московский кардиологический центр подающий большие надежды молодой медик не попал. Зато через два года после свадьбы попал он на должность научного сотрудника с хорошим окладом в Колумбийский университет.
В следующем году Алла Х. хотела развестись с мужем в Замоскворецком суде Москвы, но, прослышав о его успехах за границей, заявление забрала и возбудила с помощью американских адвокатов дело в Нью-Йорке. Однако московский друг Осипова, действовавший по его доверенности, подал встречный иск в тот же Замоскворецкий суд, что возмутило американских юристов: дело, мол, принято к производству у них, а значит, московский суд не имеет права его рассматривать. От адвокатов Аллы в московский суд поступило множество протестов, а судья в Нью-Йорке даже вынес специальное постановление, запрещающее Андрею разводиться в Москве. Но поскольку наша фемида считает себя вполне самостоятельной и независимой от американской, то все эти протесты никакого действия не возымели.
Ни в Москве, ни в Нью-Йорке дело не продвигалось, поскольку обе стороны саботировали судебные заседания. Так продолжалось до тех пор, пока Осипов не обратился к Александру Островскому и Виктории Копытцевой. Чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, г-н Островский обратился к председателю Мосгорсуда, отметив, что это простое для российского правосудия дело может быть внесено в Книгу рекордов Гиннесса, поскольку длится уже более четырех лет. Председателя Мосгорсуда Гиннесс не испугал, но, тем не менее, она попросила Замоскворецкий суд ускорить рассмотрение, что и было сделано.
Островский, как обычно, придумал ход. Дело в том, что он мог действовать только по нотариально заверенной доверенности от клиента на решение за него всех вопросов, связанных с процессом. Специально для оформления этой доверенности в Москву в конце апреля прилетел Осипов, но визит решили сохранить в тайне, чтобы использовать эффект неожиданности, когда истец вдруг появится в суде.
В самом начале заседания российский адвокат ответчика (Аллы Х.) просила опять отложить заседание, поскольку она якобы не успела ознакомиться с делом. По ходатайству Островского и Копытцевой ей на это выделили всего один день. Аллу это не устроило: она разругалась с Островским и пригрозила ему "разборкой". Как рассказали адвокаты, на следующий день в суде появились "делегаты" от солнцевской "братвы". Правда, их бригадир оказался понятливым, поскольку, уяснив после разговора с г-ом Островским причины конфликта, предложил ему не противиться тому, чтобы один из представителей солнцевских "просто присутствовал" на процессе. "Для порядка", — объяснил бригадир.
Ответчица попыталась уличить Островского в обмане суда, поскольку считала, что он использует поддельную доверенность: ее муж, живущий в Штатах уже пять лет, не мог-де выдать этот документ адвокату. Вот тут-то в зале и появился Осипов, подтвердивший полномочия Островского. Это произвело настоящий фурор, а Алла Х. заметно сникла.
Однако ее адвокат не сдавалась и настаивала на прекращении процесса. При этом она ссылалась на письменные протесты американских коллег — показала пачку писем от них и заявила, что все это надо перевести. Но адвокаты истца объяснили, что Осипов не гражданин США, и, кроме того, между Россией и Америкой нет договора о правовой помощи. А раз так, то развод между гражданами России, совершенный в Америке, здесь признан не будет. Так гласит российское законодательство. При этом по российским законам развод должен оформляться там, где регистрировался брак. Супругов развели.
Бедный родственник
Служил солдат Роман Г. в армии, мечтал о возвращении домой. Пришел домой, а дом-то уже и не его. Выписали солдата, а обратно не прописывают, поскольку бабушка, ответственная квартиросъемщица, этого почему-то не захотела. Дядя Романа, живший в той же квартире и являвшийся инвалидом с детства, очень просил за племянника, но бабушка была неумолима. Прописался тогда Роман Г. у своего отца на его временной служебной площади, но жил вместе со своей несговорчивой бабулей, заботясь о ней и о дяде-инвалиде. Через некоторое время бабушка умерла. Дядя Романа, ставший ответственным квартиросъемщиком, не смог прописать Романа: в паспортном столе ему в этом отказали, так как прописать кого-либо в квартиру могут только прямые родственники, а дядя таковым не является. Но пока последний был жив, проблем с жильем у Романа не возникало — живет и живет себе. Семьей даже успел обзавестись. Но дядя умер, и тут начались мытарства племянника.
Обратился он за помощью к адвокату 7-й юрконсультации Мосгорколлегии Марине Кащенко, а та от его имени подала в Черемушкинский суд Москвы иск к Департаменту муниципального жилья о признании права Романа Г. на жилплощадь.
Адвокату необходимо было доказать, что истец проживал в квартире постоянно на протяжении длительного времени. С этой целью суду были представлены различные документы, например, карточка оповещений, которую присылали из воинской части, где служил Роман Г., письма на его имя и т.д. Все они приходили на адрес спорной квартиры. По ходатайствам г-жи Кащенко в суде было допрошено 12 свидетелей, среди которых были соседи Романа, лечащий врач его дяди и даже один следователь по особо важным делам. Все они показали, что Роман всю жизнь прожил в этой квартире и что в последние годы жизни его дядя часто сетовал на то, что не может прописать к себе племянника, к которому был искренне привязан.
Сосед-юрист рассказал, что советовал покойному приватизировать квартиру и завещать ее Роману, который даже получил от дяди доверенность на оформление приватизации, но тот вскоре умер.
Приняв к сведению все эти факты, суд признал в итоге, что родственники много лет проживали вместе, а истцом движет не корысть, а жизненная необходимость. Однако в иске Роману тем не менее было отказано, поскольку, по мнению суда, решить дело в его пользу можно было только при наличии письменного согласия дяди на прописку Романа. Такого документа у него не было.
Кащенко расценила это решение как "бюрократическое и издевательское", поскольку оно ущемляло законные интересы личности в пользу органов власти, свято чтущих положения и инструкции о прописке. Адвокат обжаловала это решение в Мосгорсуде.
Там она заявила, что, в соответствии со статьями 53 и 54 Жилищного кодекса для приобретения права на жилье требуется письменное согласие не ответственного квартиросъемщика (в данном случае дяди), а лишь членов его семьи. А поскольку таковых не было, то ссылка суда первой инстанции на отсутствие письменного согласия покойного неправомерна. При этом суд не высказывал сомнений в искренности свидетельских показаний о том, что покойный очень хотел Романа прописать. Кроме того, г-жа Кащенко сослалась на постановление Конституционного суда от 24 апреля 1995 года, подтвердившего, что Конституция имеет прямое действие, — а она гарантирует гражданам право на жилье. Значит, незаконна существовавшая до сих пор практика предоставления права на жилплощадь только при строгом соблюдении порядка прописки. Судебная коллегия по гражданским делам Мосгорсуда согласилась с доводами адвоката и отменила решение Черемушкинского суда. Но дело еще не закончено, поскольку предстоит его повторное рассмотрение в первой инстанции.
Врешь, не возьмешь!
По уголовным делам сложилась такая практика: если правоохранительные органы очень хотят, но по каким-либо причинам не могут кого-то посадить, то тогда используют так называемые "запасные статьи" УК — 218-ю и 224-ю. Первая — незаконное хранение, ношение, приобретение, изготовление или сбыт оружия, боеприпасов или взрывчатых веществ (до 8 лет), вторая — незаконное изготовление, приобретение, хранение, перевозка или сбыт наркотических средств (до 15 лет). Все задержанные по этим статьям всегда заявляют одно и то же: милиционеры сами все это подбросили. Нередко так оно и есть.
В начале апреля этого года сотрудники РУОП дважды находили оружие и один раз наркотики в рабочем кабинете директора московского ресторана "Полет" Якова Михайлова. Однако доказать, что все это принадлежит Михайлову, так и не смогли, и он был отпущен на свободу. Однако дело могло принять и другой оборот, если бы не адвокат 84-й юрконсультации Владимир Сергеев: не секрет, что под давлением милиции подозреваемые и обвиняемые порой признаются в совершении преступлений, вообще не имевших места в действительности. Адвокат и его клиент не исключают, что руками милиции конкуренты пытались устранить Михайлова (об аналогичном деле мы рассказывали в обзоре 18 мая).
Первый раз в кабинете директора нашли пистолет "маузер" с глушителем. Михайлова продержали ночь в ИВС, но утром отпустили, поскольку никаких доказательств, что пистолет принадлежал ему, не было. Однако через три дня милиционеры нанесли повторный визит в ресторан. На этот раз в кабинете Михайлова нашли пистолет Макарова и 110 грамм героина. По этому факту возбудили уголовное дело по ч. 1 ст. 218 и ч. 2 ст. 224 УК. Директора опять задержали. Но теперь к делу подключился адвокат Владимир Сергеев.
По его мнению, пистолет и наркотики могли принадлежать кому угодно, поскольку ключи от кабинета помимо директора имеют и другие сотрудники ресторана (так, в одном помещении с Михайловым работает снабженец "Полета"). К тому же в кабинет Михайлова можно войти не только со стороны зала, но и с улицы. Более того, после первого обыска Михайлов оставил все ключи в своем кабинете, и на работе с тех пор не появлялся. Это подтверждали и его подчиненные. Значит, делал вывод г-н Сергеев, никаких доказательств вины его подзащитного нет.
Все эти соображения он изложил в ходатайстве об изменении меры пресечения. Следователь РОВД "Аэропорт", который вел дело, в ходатайстве отказал, но прокурор Савеловской прокуратуры Москвы его удовлетворил.
Адвокат считает, что дело теперь будет пылиться в шкафу до скончания века, то есть до тех пор, пока виновного не найдут. А это, по его мнению, в данном случае вряд ли когда-нибудь случится. Михайлова же милиция пока не беспокоит.
Однако бывает, что беспокоить начинают самих милиционеров, которых бывшие подозреваемые обвиняют в незаконных действиях: милиционеры-де подбросили нам патроны, автоматы, гранатометы и т. д. Как ни странно, прокуроры, оказывается, иногда верят таким заявлениям и даже возбуждают уголовные дела, как это и случилось в следующей истории.
Как бандиты стелили нары милиционеру
В помощи адвокатов нуждаются на только преступники, но и милиционеры: дело может повернуться так, что страж порядка сам в одночасье становится обвиняемым. С таким случаем столкнулся адвокат Химкинской юрконсультации Мособлколлегии Евгений Кабалкин, которому уже не в первый раз приходится выручать милиционера (см., например, обзор за 3 февраля этого года). На этот раз его подзащитным оказался старший оперуполномоченный по особо важным делам зеленоградского РУОП Андрей Слесарев, обвиненный в превышении служебных полномочий (ч. 1 ст. 171 УК, до трех лет).
В марте 1995 года сотрудники РУОП Зеленограда задержали за вымогательство рецидивиста Голубева и его сообщника Андреева. При личном досмотре у них были найдены патроны. Их нашли и при обыске у Голубева дома. Обоим помимо вымогательства вменили еще и хранение боеприпасов. Обвиняемые ни в чем не признавались, заявив, само собой, что патроны им подбросили руоповцы, проводившие обыск. Их показания подтвердила и любовница Голубева.
Вину арестованных доказать не смогли, и дело против них прекратили, но зато прокуратура Зеленограда, с которой у местного РУОП весьма сложные отношения, возбудила уголовное дело против Слесарева о превышении им служебных полномочий. Осталось, правда, загадкой, почему крайним оказался именно он — ведь в обыске участвовали и другие милиционеры.
Как бы там ни было, со Слесарева взяли подписку о невыезде, но когда адвокат Кабалкин обратился с жалобой в вышестоящую прокуратуру на необоснованное привлечение к уголовной ответственности, то зеленоградский прокурор меру пресечения изменил, и опера арестовали. Правда, вскоре по жалобе адвоката Зеленоградский окружной суд отменил это решение.
Через полгода дело Слесарева передали в суд, однако потерпевшие туда не спешили, а Голубев вообще пустился в бега, спасаясь от ответственности за новые преступления. В конце концов Андреев и сожительница Голубева все-таки явились на процесс, но однозначно утверждать, что патроны им якобы подбросил именно обвиняемый, они не решились. Сказали только, что патроны им "точно подложили".
Адвокат Кабалкин обратил внимание суда на массу противоречий в показаниях потерпевших следствию и суду. Например, подруга Голубева убеждала следователя, что патроны на антресоли положил именно Слесарев, но в суде она заявила, что это лишь предположение. При этом адвокат отметил, что все это отрицают другие свидетели (участники обыска и понятые), но следствие данный факт не учло. Значит, заключил адвокат, оно велось с явным обвинительным уклоном. При этом Кабалкин отметил, что потерпевшие, на показаниях которых основывалось обвинение, люди явно заинтересованные. Они вполне могли оговорить милиционера, чтобы самим уйти от ответственности, причем показания их ничем объективно не подтверждаются.
Зеленоградский суд решил, что адвокат абсолютно прав, и недавно оправдал Слесарева за отсутствием состава преступления.
ЕЛЕНА Ъ-ВРАНЦЕВА,
АЛЕКСЕЙ Ъ-ГЕРАСИМОВ,
ПАВЕЛ Ъ-ДЬЯКОНОВ