фестиваль / кино
Подведены итоги главного конкурса кинофестиваля в Роттердаме. Три "Тигра" присуждены фильмам из Мексики, Коста-Рики и Таиланда. Триумф неевропейского кино комментирует АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Все три картины-победительницы отличает неспешный медитативный ритм, отсутствие явной событийности и сильный акцент на связь с природой. Два из трех фильмов связаны даже названиями. Мексиканский (режиссер Педро Гонсалес-Рубио) называется "К морю" и показывает, как старый рыбак, живущий на коралловом рифе, проводит дни со своим взрослым сыном и маленьким внуком, как они ловят крабов, общаются с рыбами и даже крокодилами, которые делят с людьми среду обитания. Контрастом к этим сценам становятся отчужденные пейзажи с новостройками на окраинах Рима (где некогда Антониони снимал "Затмение"): там живет мать мальчика, разведенная с его отцом, туда же вскоре отправится сам мальчик.
Фильм из Коста-Рики (режиссер Пас Фабрега) "Холодные воды моря" тоже использует в качестве места действия морскую натуру. Действие происходит под Новый год на райском побережье, где многие семьи проводят каникулы. Две из них оказываются в объективе внимания авторов — у каждой свои проблемы и скелеты в шкафу. Одну из тайн носит с собой девочка, то и дело убегающая от родителей и жалующаяся первому встречному, что это не родители вовсе, а тетя с дядей и дядя нехорошо целует ее в губы. Так ли это или девочка просто интересничает, до конца не выясняется. Зато ясно, что холодные течения в божественно теплом море приносят ядовитых змей, чьи укусы опасны, особенно для детей.
"Мирская история" — так назвала свой дебютный фильм Аноча Сувичакорнпонг из Таиланда, и поначалу в нем действительно заметно больше "истории". Ее формируют отношения прикованного к инвалидному креслу и обиженного на весь мир юноши с наемным санитаром. Но постепенно фильм превращается в медитацию на тему бренности земного бытия и возможности жить только в настоящем моменте времени.
Тайская постановщица сильно озадачила всех, заявив, что ее картина — это еще и метафора современного Таиланда после военного переворота, а парализованный юноша олицетворяет состояние общественного организма. Тем временем социальный подтекст виднее в фильме Бена Рассела "Пусть каждый идет куда хочет" (США--Суринам, приз ФИПРЕССИ) о потомках суринамских рабов, живущих трудной жизнью в согласии и повседневной борьбе с природой. В любом случае сегодняшнее кино бывшего третьего мира уже не отнесешь к разряду экзотики, провинциальной мистики или натуралистического эпатажа — хотя его герои без всякого стеснения занимаются перед камерой онанизмом или демонстрируют симптомы энуреза, а камера бесстрастно фиксирует кесарево сечение.
Это просто другое кино — даже не то, что появлялось с этих далеких территорий лет десять назад. Другой показанный в Роттердаме тайский фильм — "Нимфа" — напомнил об этом, ибо его режиссер Пен-Ек Ратанаруанг считается почти классиком. Согласно недавнему опросу журнала FilmComment, открытием кинематографа XXI века (второе место в рейтинге) стал Апичатпонг Веерасетакул, тоже из Таиланда. То, что показывают в Роттердаме молодые азиатские режиссеры, свидетельствует о достигнутой ими новой степени импровизационной свободы и стилевой раскованности — уже после Цая Миньляна и Вонга Кар-Вая, главных режиссерских звезд азиатского кино.
Любопытно, что самым европейским фильмом конкурса оказался эстонский — "Искушение святого Тони" Вейко Ыунпуу. В нем было больше всего социальной критики (эстонского капитализма) и больше всего символики. Герой — разочарованный менеджер — бежал из международного притона декадентов (которые черт знает чем занимались под песню Высоцкого) голышом, прикрываясь эстонским флагом, а родственную душу находил в дочери русского работяги-алкоголика.
Контрастом к этой маньеристской эстетике прозвучал показанный вне конкурса свежайший японский "Символ". Его режиссер Мацумото Хитоши сам изображает обезумевшего потребителя, ставшего пленником огромного белого куба без окон и дверей. По его стенам беспорядочно разбросаны кнопки, и стоит нажать на одну, как неведомо откуда вываливается всякая всячина: то соевый соус, то игрушки. Кроме этого героя, облаченного в пижаму в цветочках, в фильме есть еще несколько затейников, включая русских иллюзионистов и мексиканского рестлера. Картина сумасшедшего мира кажется тем убедительнее, чем меньше в ней претенциозности и больше детского простодушия.