Такими видит новый полномочный представитель президента последствия своей предыдущей отставки
— Как вам удалось пробиться к Ельцину, как вообще могла состояться эта встреча?
— Что значит — как состоялась? Встретились — и состоялась.
— Он вас пригласил и просто так сам предложил новую должность?
— Да.
— И каковы же будут ваши полномочия?
— Я думаю, пока можно ограничиться формулой, что состоялось возвращение в команду Ельцина. Это его формула.
— А как команда восприняла ваше возвращение, вас поздравляли?
— Вообще-то оно не было секретом для близких людей президента. Я думаю, это было большой неожиданностью для господина Березовского или еще для кого-то, потому что вся истерика идет оттуда. В понедельник они даже собрали специальное совещание, во вторник — специальное совещание. Хорошо, что я был в командировке... Может, они провоцируют меня на какие-то резкие шаги. Но я буду спокойно работать.
— То есть вы говорите о возвращении в команду, но у вас есть противники в нынешнем составе правительства и в президентских структурах? Если не противники, то оппоненты?
— Я всегда пытался и при различии во взглядах находить возможность для взаимодействия. И, честно признаюсь, никак не ожидал, что мое назначение вызовет такую панику в администрации и в правительстве.
— Чем вы объясните такую реакцию? Ведь вы вроде не конфликтный человек.
— Да, я считаю, что я не конфликтный человек. В любом случае я не собираюсь ни с кем воевать. И в разговоре с президентом мы даже не обсуждали эту тему. Я ни на кого не жаловался, ни на кого не накатывал.
— Как сложатся ваши отношения с Анатолием Чубайсом?
— Я думаю, будут рабочие отношения. Функционально за мной Конституционный суд.
— Но при этом вы подчиняетесь Чубайсу?
— Видимо, да, потому что в положении, в первой статье, написано, что полномочный представитель президента является по должности заместителем главы администрации. И я буду работать. Я, конечно, никому не буду кланяться, у меня своя точка зрения, но я считаю: работать в команде с президентом и воевать с другими членами команды — некорректно.
— А кого из своих начальников вы любили больше всех?
— Первый — научный руководитель Златопольский Давид Львович. И я поздравляю его с недавним днем рождения. А второй — мне было приятно работать с Ельциным. Характер и у меня, и у него сложный, поэтому между нами часто искрило, но я думаю, что из искры рождалось немало хороших решений.
— Что вы считаете своей главной политической неудачей?
— Я "продул" в 94-м Министерство по делам национальностей, допустил, что меня заменили 6 мая на Егорова. Объясню почему. В 93-м было два референдума, которые во многом я обеспечивал — провел 400 часов в воздухе, был во всех субъектах, встречался со всеми руководителями, все время предлагал компромисс. Так вот, я исходил из того, что мой пост — министр по делам национальностей — никому не нужен, уж больно неблагодарная работа в нашей стране. Но после того, как я проголосовал с фракцией за амнистию, за освобождение Руцкого, Хасбулатова, меня весь 94-й со всех должностей снимали, а в 95-м я уже вынужден был сам уйти в депутаты. Я недоучел, что могут забрать и министерство.
— Вы тогда сильно обиделись?
— Обиды у меня не было по разным причинам. Я об этом писал в прессе месяца два назад. Я сказал, что благодарен Ельцину и Черномырдину за науку, за взаимодействие.
— А как вам жилось после отставки в одном доме с президентом, в доме для приближенных и неотставленных?
— Никаких проблем там не было, просто я предпочитаю жить с семьей за городом, на даче. Президент там тоже не жил, а с его семьей я всегда поддерживал хорошие отношения. Встретились — поздоровались.
— И никакой неловкости, никакой обиды?
— Да обида здесь ни при чем. Дело не в портфеле, а в том, что в принципе можно было распутать конфликт в Чечне. Модель договора с Татарстаном родилась в Грозном 14 января 1993 года. В Чечне родилась! С Татарстаном она сработала, а с Чечней нет. Я недооценил опасность, что меня могут с этого места сдвинуть. Я не успел закончить — через полгода началась война. А вы говорите — обида.
— А какой политический шаг властей в отношении Чечни за время после вашей отставки вам более всего симпатичен?
— Наверное, Хасавюртские соглашения Лебедя.
— Ну вот президент и призвал вас вновь. Как прошла ваша встреча?
— Мы обсудили экономику, ситуацию в Совете федерации, в Конституционном суде. Честно скажу, такого разговора по душам у меня не было уже с 93-го года.
— А какие он поставил перед вами задачи на этот раз?
— В общем-то я создавал Конституционный суд. Ну и так вышло, что спустя три года после принятия конституции я вновь вернулся. Некоторые говорят — шахраевская конституция. На самом деле шахраевские принципы, а Конституция — ельцинская. И за 3 года в пылу политической борьбы парламент не принял ни одного закона о государственном строительстве. И суд завалили делами: "алтайское", "тюменское", "удмуртское" — идут сотни заявлений, исков, а законодатели молчат. И получается, что Конституционный суд оказался единственным органом, который занимается поневоле государственным строительством. Предложение Бориса Николаевича состояло в том, чтобы, не дожидаясь хороших законов (а, видимо, из-за коммунистического большинства в Думе ожидать их не приходится), заняться по возможности государственным строительством. То есть президент сказал: "Представьте программу взаимодействия президента и правительства Конституционному суду". А это означает, что будут обращения президента и правительства в суд по вопросам толкования разных статей Конституции, конкретных ситуаций, по вертикали исполнительной власти.
— Какая статья в Конституции вам больше всего нравится?
— О, их там много! Во-первых, первые 15 статей — "Основы конституционного строя" — это мое изобретение: текстуально и по модели. Во-вторых, я считаю, что во многом благодаря мне состоялось объединение текстов разных проектов. Я считаю своей заслугой весь раздел о федеративном строительстве и федеративном устройстве. Я активно работал над моделью "правительство-президент". Кстати, этого никто не заметил, но ведь президент выведен из вертикали исполнительной власти. Это идея Сергея Сергеевича Алексеева и моя. В России, где 89 субъектов, 155 национальностей, президент не должен быть в одной ветви власти, он — арбитр. Вопрос в том, с какими полномочиями.
— Есть версия о том, что на скандальной пленке с разговором Чубайса и Илюшина третий голос принадлежит не Красаченко, а вам...
— Эту версию выдвигала сначала "Независимая газета" и дала опровержение. Потом — "Завтра". И вот — наши демократические обозреватели. Так вот, поскольку я знаю Илюшина Виктора Васильевича и очень уважаю его, то могу утверждать, что он никогда ни о чем не говорит "на троих". Во-вторых, 22-го июня, как там у них ссылаются, у меня было 10-летие свадьбы. И в тот день я в гробу видел всю политику. А судя по тексту опубликованной записи, там все-таки есть некая комбинация. Видно, что она сделана из разных частей, но ко мне не имеет отношения...
— На днях вы очень спешно улетели в Германию. Зачем? Это связано с новым назначением?
— Это была плановая поездка. Скорее назначение состоялось немножко не планово. Я был в составе делегации Госдумы. А тема была по сути одна: расширение НАТО на восток. Я предложил германским коллегам неожиданную для них модель, что от расширения НАТО на восток проигрывает не столько Россия, сколько Германия. И это произвело там фурор.
— Да и у нас бы, наверное, тоже...
— Ответ очень простой: Америка не хочет усиления роли Германии. И расширение НАТО на восток я называю "американским троянским конем в Европе". Я сказал немцам, что их, как подушками, обкладывают восточно-европейскими странами. Ведь те же поляки, чехи не скрывают, что рассматривают НАТО как американский зонтик от немцев и от русских. И тогда я задаю немцам вопрос: у вас-то интерес в чем? И я их трепал в парламенте: сколько будет стоить немецким налогоплательщикам расширение НАТО на восток? Они чешут макушку. Одни удивляются такой постановке вопроса. Вообще, скажу, там была паника...
Я всегда пытаюсь на своем участке сделать дело. Мои друзья на день рождения мне повесили табличку на дверь: "Народный Шахрай Российской Федерации".
— А что означает слово "шахрай"?
— Скажем так, те, кто меня ненавидят, — переводят фамилию с украинского языка как "ошейник", "жулик", "хитрован". А те, кто мне симпатизирует, переводят иначе — "находчивый", "предприимчивый". Естественно, я согласен со второй точкой зрения, тем более, что у меня в роду 12 поколений по мужской линии — терские казаки, и 2 сына продолжают эту ветвь.
-------------------------------------------------------
Я не ожидал, что мое возвращение вызовет такую панику в администрации и в правительстве
Основы конституционного строя — это мое изобретение
Характер и у меня, и у Ельцина сложный, поэтому между нами часто искрило.
Я предложил немцам новый подход к вопросу расширения НАТО на восток, и это вызвало фурор