В воскресенье вечером в западном пригороде Парижа Сен-Клу после продолжительной и тяжелой болезни в возрасте 76 лет скончался Робер Эрсан — газетный магнат, глава медиа-концерна Socpresse, масштабы которого сопоставимы лишь с такими империями средств массовой информации, как концерны австралийца Руперта Мердока или покойного британца Роберта Максвелла. Впрочем, мсье Эрсан разительно отличался и от того, и от другого: он был публичный политик и никогда этого не скрывал.
Военное детство
Робер Эрсан родился 21 января 1920 года и к началу второй мировой войны был еще совсем юным человеком. Возможно, именно опыт военных лет заставил его в дальнейшем сделать свой выбор в пользу газетного дела: потребность в печатном слове в военные годы могла соперничать только с нуждой в еде и тепле.
Эрсан, с ранних лет обладавший способностью определять незанятые ниши на рынке, принял решение начать свой бизнес со специализированного издания. В 1930-1940-е гг. интерес к автомобилям во Франции был очень велик. Предчувствуя, что в послевоенные годы интерес к автомобилям будет бурно расти, Робер начал издавать автомобильный журнал с непритязательным, но, как выяснилось, бьющим в цель названием: Auto-Journal.
С этого журнала началась огромная империя Эрсана, куда сейчас входит самая, пожалуй, влиятельная газета во Франции — Le Figaro, бельгийская Soir, парижская France-Soir, огромное количество французских региональных изданий, а также несколько газет в центрально- и восточноевропейских странах — Польше, Венгрии и Чехии. Он контролировал треть (!) французского рынка ежедневных газет, приобретя тем самым огромное политическое влияние. "Он нарушает демократические принципы!" — возмущались противники Эрсана. "Это всего лишь бизнес", — парировал Эрсан.
Политический портрет
Впрочем, когда речь идет о газетах и вообще средствах массовой информации, утверждать, что это "всего лишь бизнес", значит говорить заведомую неправду. Особенно когда политические пристрастия хозяина того или иного издания ни для кого не секрет.
Определить, к какому краю политического спектра тяготел Робер Эрсан, никогда не составляло труда, ибо он не чурался выборных должностей. Он начал политическую карьеру в 33 года — "земную жизнь пройдя до половины" — и оставался в политике до конца своих дней.
Маленький городок Равнель, расположенный к северу от Парижа, стал точкой отсчета политической карьеры Эрсана. Робер был избран мэром этого города в 1953 году. Уже через три года он благополучно переместился в кресло депутата Национальной Ассамблеи. Тогда его политические убеждения были радикально-социалистическими, и именно социалисты открыли ему дорогу в высший законодательный орган Четвертой Республики.
После войны французские социалисты и коммунисты вполне могли действовать совершенно независимо друг от друга и в глазах обывателей оставались партиями разного толка. Однако с течением времени французский электорат все меньше тяготел к крайностям эгалитаризма и не особенно попадался на удочку популизма — соответственно, сторонников левых становилось все меньше и меньше. В этих условиях социалистам ничего не оставалось делать, как смыкать ряды с коммунистами, выступая более или менее единым фронтом.
В отличие от большинства социалистов, Эрсан начал постепенно дрейфовать не влево, а вправо. В 1972 году его уже можно с полным основанием считать членом правоцентристской коалиции "Союз за французскую демократию". От этого объединения Эрсан и был избран в Европейский парламент, где прославился удивительным безразличием к исполнению своих обязанностей: он установил своего рода рекорд непосещаемости. В 1994 году, например, он присутствовал на сессиях лишь 10 раз за 284 рабочих дня.
Одной из главных его задач было продвижение на высшие должности Французской Республики Жака Ширака. Флагман Socpresse газета Le Figaro преданно поддерживала бывшего мэра Парижа, а ныне — наконец-то — президента Франции. Надо думать, империя Эрсана — а это, как уже указывалось выше, почти треть французских ежедневных газет — немало поспособствовала успеху Ширака.
Бизнес-план
У Эрсана было прозвище Поедатель газет. Он очень любил покупать издания, был в этом отношении ненасытен. Гораздо меньше ему нравилось расставаться с купленными некогда изданиями. Недоброжелатели Эрсана считали, что он слишком "душил рынок", другие хвалили его динамичный стиль работы.
После победы Жака Ширака на выборах дела Эрсана пошли не так хорошо, как прежде. Незадолго перед кончиной газетного магната речь зашла даже о продаже газеты Midi Libre, которая считалась одной из любимых игрушек хозяина. С начала нынешнего года было отдано в чужие руки несколько не слишком важных региональных изданий.
"Я ни гражданин Кейн, ни Рендолф Херст. У меня нет ни шахт, ни нефтяных скважин, ни заводов, я просто человек прессы", — любил повторять Эрсан.
Некоторые эксперты полагают, что кончина мсье Эрсана может стать отправным пунктом для ее распада.
Звонок в Париж
Редакция газеты Le Figaro, куда позвонил корреспондент Ъ, глубоко скорбит о кончине Эрсана. Большинство должностных лиц отказывается даже разговаривать с Ъ, трубка на французской стороне переходит из рук в руки несколько раз, пока не достигает человека, который по роду службы обязан отвечать на вопросы журналистов. Ответственная по связям с общественностью Мирей Дюран суховата и строга. "Мсье Эрсан умер, и это все, что я могу сказать. Это такая личность, какой больше нет во всей французской журналистике. Ему доверял Ширак. Он отвечал за предвыборную кампанию Республиканской партии. Все остальное — просто слова, которые вы можете сказать и сами. Простите меня, но мне тяжело говорить". — "Кто займет пост Робера Эрсана?" — "Не знаю". — "А как вы думаете?" — "Мсье, сейчас я не думаю".
ФЕДОР Ъ-КОТРЕЛЕВ, АЛЕНА Ъ-МИКЛАШЕВСКАЯ